Выставка

Ян Фабр. Рыцарь отчаяния — воин красоты

Очередной модный западный деятель от современного искусства добрался не абы до куда, а до самого Эрмитажа! И вот ведь коварство: расставил свои "творения" (сколько же крылаток загублено!!) не отдельно, а среди произведений, так сказать, традиционного искусства, которые даже должны были подвинуться, чтобы дать место штучной продукции Фабра - гениальный ход, ведь теперь, волей-неволей, зритель поминает его имя рядом с именами великих.
Конечно, новое искусство - это всегда сложно, так как необычно и непривычно. Нужно время, желание и терпение, чтобы рассмотреть его, научиться понимать и восхищаться. Даже принимая все это во внимание, мне показалось, что то, что представлено в Эрмитаже от имени Я.Ф., искусством не является - ни новым, ни старым, никаким.
Но, как ни странно, даже в таком случае нужна некая смелость, как тому мальчику из гениальной сказки, чтобы крикнуть: "А король-то голый!"

Мир наш устроен так, что есть в нем и светлая, и темная стороны. Всем известно, Кто освещает светлую, и кто правит бал на темной. И у обеих сторон есть свои певцы.
В рыцарском зале Эрмитажа показаны высокохудожественные предметы именно рыцарской субкультуры, чучела коней играют вспомогательную роль. Хотя экспозиция уже давнишняя и в нынешний период можно было бы уже усадить «рыцарей» на что-нибудь условно-абстрактное. Снайдерс в своих натюрмортах писал ЕДУ. Пища необходима для поддержания жизни такого вида как человек, и художник изображал убоину домашних животных и охотничьи трофеи, потому что люди едят мясо. К тому же его время было временем отнюдь не поголовной и не постоянной сытости, поэтому у него такое изобилие – мечта. Кошки и собаки издавна были соседями людей, помогая им по хозяйству, а в ХХ веке даже стали друзьями и любимцами, в рамках европейской цивилизации, к коей мы себя вроде причисляем. Интересно, «воин красоты» бегает по помойкам, собирая дохлых собак и кошек, или все же целеустремленно их умерщвляет?
У музеев есть задача отразить художественный процесс во всей его полноте и разнообразии. Считают нужным нынешние управители великого Эрмитажа ознакомить публику с паранормальным явлением – сделай это тихонечко, где-нибудь в уголке Генштаба или в филиальчике каком-нибудь с пометкой 21+. Да и ладно. Может, не стоило все-таки так по-черному потеснять великих художников, которые служили светлой стороне жизни? Или за кощунство нынче хорошо платят?
Н.Ч.

Сначала было не очень понятно. Потом заставило вглядеться. А потом - как отрезало. Провокация? Не увидела. Искусство?? Только пока издалека. Искусство созидает, а не уничтожает. Крылатки не подписывались участвовать в "провокации". Это могло бы стать интересным, если бы не техника, в которой выполнены работы, и... На выставке представлено достаточно работ, чтобы увидеть автора. Рыцарь отчаяния? Отчаяния не увидела, разве что своё - в сердце Эрмитажа живёт самовосторгающаяся смерть. Воин красоты? Если только - убийца. Птицы были точно красивы... Очень жаль, что прямо в Зимнем дворце...

Фабр прекрасен, остроумен и свеж. Огромная по содержанию экспозиция, выполненная в разной технике, представлена в десятке залов Эрмитажа по соседству с классическими работами и дает пищу для размышлений на целый день. Если кому-то он покажется низким, брутальным или как-то еще недостойным Эрмитажа — пусть посмотрят непредвзято на кровь-кишки-расчлененку эпохи Северного Ренессанса. На этом фоне его творчество — просто невинное ми-ми-ми.

Право выбора выставок в Эрмитаже, безусловно, принадлежит его сотрудникам, но, тем не менее, вольно или невольно возникает вопрос, почему Яну Фабру доверена честь вести диалог со старыми мастерами от лица нового искусства. Очевидный ответ нашелся в зале Ван Дейка, где Фабр представил великолепные скульптурные портреты своих подруг и покровительниц, демонстрируя высокий уровень владения средствами своего ремесла. По качеству исполнения рельефы не уступают работам старых мастеров, а в чем-то даже и превосходят. Виртуозно обработанная поверхность каррарского мрамора передает мельчайшие особенности лиц и фактуры тканей, легкие завитки волос. Виртуозно выполнены сложные детали - глаза под очками, серьги, почти полностью отсоединенные от поверхности. Кажется, еще несколько мгновений, и образы начнут оживать как Галатея Пигмалиона. Фабр венчает своих королев шутовскими колпаками вместо корон, поскольку королевство вымышлено. Шутовские колпаки, возрастные особенности, точная передача неровностей кожи ничуть не умаляют достоинства личностей. Образы согреты симпатией и любовью Фабра. Воспринимая это личное чувство, тоже начинаешь любить их. Там, где нет личного чувства, образ превращается почти в карикатуру, как девочка-подросток, будущая бельгийская королева. В зале рядом с работами Фабра – репрезентативные портреты придворного художника Ван Дейка, выполненные, безусловно, превосходно, но персонажи кажутся бездушными. Статус проигрывает личности человека, придворное искусство – свободному художнику.
Диалог – поединок между Фабром и старыми мастерами XVI-XVII веков зачастую приобретает острые формы. Фабр провоцирует старое искусство снять маски. В галерее нидерландского искусства расположили рисунки Фабра на тему карнавала, выполненные в манере, близкой «праздникам» художников XVI века. Рисунки Фабра акцентируют «праздники» таким образом, что они оказываются не более чем китчем пятивековой давности, но при этом фамилия Брейгелей по прежнему вызывает почтение.
Сколько бы не убеждали искусствоведы, что в натюрмортах Снейдерса выражена радость жизни, от ощущения «тошнотворного запаха бойни и смерти» в мясных лавках никуда не деться. Инсталляции Фабра в виде черепов из златок, держащих чучела несчастных птиц и животных, являются символическим выражением этого ощущения и напоминанием о том, что человеческая цивилизация истребила бесчисленное множество живых существ, многие виды исчезли навсегда. Мы стараемся забыть, что «искусство требует жертв», чтобы в нем не разочароваться. Некоторые черепа держат кисти как напоминание о том, что произведения искусств не вечны, а многие художники умирали раньше времени, не признанными обществом.
Тема бренности жизни в явном виде или символической форме присутствует в большинстве картин XV-XVII веков. Фабр продолжает тему vanitas в аллегорических изображениях, выполненных на дереве из надкрыльев насекомых вида златок, в технике, изобретенной не им. Златки давно использовались в Индии в украшениях, одеждах, картинах, в XIX веке в Европе как ювелирный материал. Рельефы – картины Фабра изумрудно-аметистовым переливами златок украсили один из эрмитажных залов. Картины старых мастеров, имеющие этический смысл, также не переставали быть при этом украшениями залов.
В зале Рубенса Фабр возвращает почти утраченную непосредственность восприятия. Проходя мимо картин, выполненных в мастерской Рубенса, обычно сосредотачиваемся на некоторых из них, забывая, что ни в каком другом зале нет такого количества обнаженной натуры и буйства плоти. Работы Фабра, выполненные шариковой ручкой на фотобумаге, довольно деликатно об этом напоминают.
В переходе между Зимним дворцом и Новым Эрмитажем «обезглавленные вестники смерти», стражи истины совы смотрят на Висячий сад, где когда-то было много живых птиц, и до сих пор сохранились голубятни.
Искусство стремится вызвать у зрителей определенные ощущения. В Главном штабе Фабру удалось вызвать экстраординарные, неиспытанные до сих пор «алхимические» ощущения. В «Карнавале животных» он «воскрешает» кошек и собак, подобранных мертвыми на дороге, куда хозяева отвели их умирать. Надо полагать, дама на эрмитажном автопортрете надеялась воскреснуть вместе с любимой кошкой.
Ян Фабр ведет диалог со старым искусством умело, смело, разнообразно, провокационно, как и подобает одному из самых значительных мастеров молодого современного искусства.