Ничего не происходит, и все меняется: как подросток может стать настоящим художником

Расскажите про ваши направления на «Каскаде»: общая концепция, цели, задачи, как строится взаимодействие с подростками

Женя Гаврилова, «Рынок Замок», фотография Наталья Гафина

«Каскад» — это одновременно учебный процесс, сообщество, лаборатория, имитация условий художественной практики и выставочный проект. Ребята пробуют себя в роли художников, работают над своими идеями в коллаборации с современными художниками, учатся взаимодействовать с акторами поля современного искусства — музеями и галереями, погружаются в подготовку и монтаж выставки, а после могут участвовать в ее медиации: создают аудиогид и проводят экскурсии для посетителей. 

В моих направлениях ребята начинали путь с попытки прислушаться к себе и миру. В самых общих чертах можно сказать, что часть нашей практики была связана с уплотнением внимания к тому, что с нами случалось, но что по привычке могло бы быть оставлено без проявления: внешнее и внутреннее. Этой привычке мы вместе попробовали разучиться. Например, Варя Турченко поделилась на одной из встреч, что у нее нет темы для проекта — у нее есть ощущение, что в жизни словно ничего не происходит, при этом все меняется. Из этого ощущения родилась работа «Все все время» — объект-свидетель изменений через четыреста лет.    

Мы встречались раз в неделю. Был намечен план встреч, он опирался на условные и подвижные точки: замечаем свой интерес или ощущение, совершаем междисциплинарное deep-dive-исследование, выныриваем, рефлексируем, уточняем фокус, возвращаемся к началу. И так несколько раз в течение года. Однако этот план — скорее точки для навигации. Полина Лужина развила свой интерес к ведьмовству как маргинализированной женской практике в видеоинсталляцию «Malleus Maleficarum». Исследование стрит-арта и собственных наблюдений о стерильности городского пространства привело Соню Батыршину к созданию перформанса «Почему»: она закрашивает методом баффинга, как это делают коммунальные службы на улицах Москвы, граффити группировки «Зачем» на улице в Венеции, используя краску, которая соответствует цвету обновленного в результате реставрации Российского павильона. 

Полина Лужина, «Malleus Maleficarum», фотография Наталья Гафина

По словам самих ребят, процесс встреч не был очевидным или предсказуемым: мы много обсуждали, прислушивались к своим интуициям и впечатлениям, отмеченным в привычной повседневности, погружались в них, замечали связи, работая с тем, что к нам приходило, — с миром. Работа распределялась на групповую, индивидуальную в виде личных встреч и общения в специальных чатах и самостоятельную. 

Одновременно ощущение и структура работы, к которым обращаются ребята в моих направлениях, — радикальное сомнение. Полина Обухова начала исследовать свой город в попытке его полюбить и постепенно пришла к тому, что исследовательская практика — это агрессивное, по ее ощущением, взаимодействие, которое колонизирует безответную материальность. Ее работа «Вести ниоткуда» — заметки о проклятых знанием случайных встречах с нечеловеческими агентами города N, который, оставшись анонимным, превратился из конкретного подмосковного городка в любое место в России. 

Отзываясь на случай, находку, ощущение, на друг друга, на изменчивость и нестабильность, мы были компаньонами, проводившими некоторое время вместе. Структура этого времени распределялась вокруг интуиций, привнесенных каждым из нас. Что-то незначительное и практически неприменимое — нечаянное чувство, навязчивая мысль, неприметное стечение обстоятельств, сомнение — пересобирало для нас поводы для совместного делания, для длящейся встречи, которая постепенно истончалась и снова становилась первым впечатлением. Выставка «Слишком много свободы» в Музее Москвы — новое знакомство друг с другом и с гостями выставки через вещественность обнаруженных за год связей. 

Моя группа «Миг.Мир» появилась на третьем году «Каскада» после группы «МиГ: Музей и город» в предыдущем году. Это было направление, которое мы вели вместе с художницей и исследователем Елизаветой Коноваловой. В нем основным методом обозначалось исследование, а также работа с документами и объектами материальной культуры в археологических фондах Музея Москвы, которые музей открыл для нашей работы, принимая все риски. В этом году «Миг» в моей группе это не только аббревиатура, отсылающая к соединению исследований городских пространств и музея, но и слово как таковое: короткий промежуток времени. 

Вторая группа «Современное искусство» — экспериментальное направление, которое проходило при поддержке Горчаковского лицея МГИМО. Взаимодействие строилось в основном онлайн с учениками лицея, для которых художественная практика была чем-то совсем новым. Встречи включали в себя как исследовательские практики, так и ознакомительное представление современного искусства.

Как вы думаете, зачем подросткам нужен «Каскад»? Что они там могут получить, чему научиться?

Полина Обухова, «Вести ниоткуда», фотография Наталья Гафина

Как мне кажется, ребята могут встретить здесь друзей, поддержку, неожиданные способы быть — самостоятельно и вместе. Это одновременно выставочный метапроект и сеть, состоящая из множества субъективностей и акторов, объектов, институций, границ. Это сообщество. Многие продолжают общаться и делать вместе, возвращаясь в «Каскад» в новом качестве: Полина Хапаева, выпускница прошлого года, была в этом году помощницей куратора в моей группе. Она также приняла участие в резиденции, устроенной для выпускников: в течение месяца выпускники «Каскада» работали над проектами, которые можно увидеть на выставке-сателлите «Вовремя быть» в Центре Вознесенского. Выпускники также помогают вновь пришедшим и всем нам в «Каскаде». 

Многие продолжают дружить и вне школы, а музей открылся для ребят как живая и отзывчивая среда обитания. Здесь, наверное, происходит осознание ответственности: создать работу означает не только что-то придумать, но и заботиться о ней, подобрать ей нужные винтики, подходящие переходники, продумать, как она будет жить во время выставки, как будет соседствовать с другими. 

Никита Глечиков работал с видео, однако за время работы убедился, что медиум — тоже часть работы, а медиахудожник должен разбираться в переходниках и проводах. Его работа — видеоскульптура «01101100 01101111 01100111 01101111 01110011» — рассуждение о любви как о глитче в дискурсе прогресса. 

Опыт встреч и обсуждений — длящееся делание. Оно влияет на повседневность и обращение с миром — такое переживание можно получить только через личный опыт. Ребята в моих группах замечают, что хотя правила игры предлагают создать проект, наше взаимодействие было в то же время процессом, перформансом длиной в год —  который в разных формах проявляется все время как манифестации постоянства и погружения в свое дело. Одна из таких форм — выставка. Но не только. Самостоятельное обдумывание идеи или рассказ о своей работе родителям или директору музея, обсуждение с друзьями или попытки договориться со строителями павильона биеннале — это тоже проявления процесса. 

Какую главную общую черту вы заметили у учеников ваших направлений? Они примерно все одного поколения, так что наверняка есть что-то объединяющее. 

Многим ребятам надо быть дома до десяти. При этом родители проявили доверие к «Каскаду» и кураторам. В моих группах было как минимум две поездки для полевых исследований: для работы Лизы Черняевой «Дядя» мы ездили в Покров раздобыть мусор, а для работы Жени Гавриловой «Рынок. Замок» отправились на встречу к гостеприимству и величию фигур власти и города на последний в Москве большой и когда-то стихийный рынок из 90-х «Автомобилист», который еще пока не успела затронуть реновация.

Что для вас как для куратора было самым сложным во взаимодействии с подростками?

Страх не оправдать ожиданий. И я с большой радостью чувствую, что ребята мне очень помогли найти мир с этим страхом и оставить его как что-то постороннее.

А как вы думаете, что самое сложное было для самих подростков?

Очень загруженная учебой и требованиями жизнь. Сложно погружаться в свое дело под таким давлением. Не представляю, как они находили силы. 

Саша и Лида не раз говорили, что почти все подростки приходят в «Каскад» с вопросом «Что надо сделать?». Вы тоже сталкивались с этим? Как вы думаете, почему этот запрос формируется? 

Может быть, вредная привычка? Как слово-паразит, а тут вопрос-паразит. 

Тимур Лис, «Он есть у всех», фотография Наталья Гафина

Что отличает таких молодых художников от других, от представителей более старшего поколения, например, от нынешних 30-летних?

Хотя бы то, что есть «Каскад». К искусству все меньше задается онтологический вопрос. Мы не обсуждаем, может это быть или не может. С ребятами не приходилось выяснять право символической деятельности на существование. Все больше акцент в обсуждении смещается в плоскость самой работы, ее материальности. Настя Маевская в работе «Баланс» несла в коромысле воду Москвы-реки из-под Крымского моста в Музей Москвы: нам не пришлось обсуждать почему. Скорее, как именно это соотносится с самой Настей. 

Чего вы ожидали от подростков и что в итоге получили от совместной работы с ними?

Ожидала, что они научат меня кататься на скейте, а они научили меня наслаждаться тем, что я этого не умею.

К чему нужно быть готовым, если подросток решит подать заявку на участие в следующеследующем «Каскаде»? О чем вы бы посоветовали ему подумать заранее, какие вопросы себе задать?

Готова ли я уделять этому действительно много времени и внимания?