«Время возмездия»
Жанна Присяжная, «Афиша-Daily»:
«Перед показом в Торонто Себастьян Стэн признался корреспонденту «Афиши Daily», что видел все фильмы c Кидман, но его любимый — «Далекая страна» Рона Говарда 1992 года выпуска, где с Кидман еще снимался Том Круз. На деле, чтобы разобраться в сюжете «Разрушительницы», тоже придется отправиться далеко-далеко, а Тома Круза рядом не будет, да и сам Себастьян Стэн появится в фильме лишь на считаные минуты. Гораздо больше экранного времени зрителям придется внимательно следить за сюжетом и ломать голову, чтобы разобраться, что к чему. Но в итоге все эти старания окажутся напрасными, ведь режиссер Карин Кусама, словно не веря хоть в каплю интеллекта своих зрителей, в последние 15 минут фильма подробно разжевывает весь сюжет, не пренебрегая повторениями уже показанных кадров и тыкая пальцем, что же произошло на самом деле».
Егор Беликов, «Искусство кино»:
«В криминальном триллере такого рода легко было б ждать популярной в произведениях об агентах под прикрытием темы — у них в душе может случиться барочных еще времен конфликт актера с образом, который ему нужно воплотить. Но Эрин [Николь Кидман], напротив, словно ждала не долгой и счастливой жизни по завершении спецзадания, а, оказавшись по его итогам у разбитого корыта и с посттравматическим расстройством, выполнила некое кармическое задание небес и выбраться из безэмоциональных глубин не пытается.
Парадокс: пока героиня Кидман под прикрытием притворяется девушкой бандита, завороженной пушками и коксом, актриса потрясающе органична, как и всегда была, играя десятилетиями женщин конвенционально красивых.
Как только мы возвращаемся из сладкого флешбэка в угрюмые будни, так сразу Кидман перекидывается, как оборотень, в несмешную и неубедительную пародию на себя любимую (всеми)».
«Середина 90-х»
Станислав Зельвенский, «Афиша-Daily»:
«Фильм с его очень щадящим (час двадцать) хронометражом и зернистым 16-миллиметровым изображением в почти квадратном кадре кажется скорее эскизом, чем полотном, что вовсе не плохо, конечно, но чего-то все же не хватает, какого-то сюрприза в первую очередь.
Это ровно то, чего ожидают от дебютирующей в режиссуре умной голливудской звезды: демонстративно скромное, сделанное со вкусом и с чутким отношением к актерскому ремеслу автобиографическое кино про взросление.
Недавно в этом жанре, например, выступала Грета Гервиг, ровесница Хилла; «Середина 90-х», впрочем, даже на фоне «Леди Берд» как-то втягивает голову в плечи. Ну да ладно: когда герои катят по разделительной полосе вечернего шоссе под шепот Моррисси — «насколько мы грустим? насколько мы грустили?» — все встает на свои места на какие-то мгновения, из которых и складывается память».
Антон Долин, «Медуза»:
«Больше всего фильм похож на кассету любимых песен, которую тебе на день рождения записал лучший друг. Это настоящий контрастный душ из эмоций, от Моррисси до Nirvana, от попсы до хип-хопа (роль бездомного сыграл рэпер Del The Funky Homosapien). А цементирует его филигранная работа других выходцев из 1990-х, Трента Резнора и Аттикуса Росса, — возможно, самых нетривиальных кинокомпозиторов современной Америки, обладающих заслуженным «Оскаром» за саундтрек к «Социальной сети». Да только там музыка была холодна, как лед, а здесь по-настоящему трогает, хоть и избегает дешевых эффектов».
Алиса Таежная, «The Village»:
«С первого взгляда ничем не примечательный, напичканный пустой болтовней и южным американским солнцем, фильм Джоны Хилла (актер «Суперперцев», «Мачо и ботана» и «Волка с Уолл-Стрит») напоминает все, что мы уже неоднократно видели. «Параноид-парк» — исполнитель главной роли неуловимо похож на его героя. «Клерки» — присутствие Джея и Молчаливого Боба хотя бы на заднем плане ощущается постоянно. «Короли Догтауна» — куда без них, если речь о фильме про скейтбордистов. Все детки Ларри Кларка и документальные фильмы о скейтбординге конца 80-х. «Отрочество» Линклейтера со старшим братом-садистом вместо милой младшей сестры.
Все настоящие скейтеры и скейтеры в прошлом найдут десятки цитат и подробных отсылок к 90-м, трюкам, брендам и музыке, которая диктовала эпоху.
Но «Середина 90-х» — тот случай, когда субкультура — только язык, на котором рассказывается универсальный сюжет обычного взросления замечательного парня».
«Рожденный стать королем»
Евгений Ткачев, «Афиша»:
«Кореш Эдгара Райта, Саймона Пегга и Ника Фроста, сценарист «Приключений Тинтина» и «Человека-муравья», Джо Корниш несколько лет назад дебютировал в режиссуре классной подростковой фантастикой «Чужие на районе», сделанной в духе Спилберга, Данте и даже Карпентера. «Рожденный стать королем» всего лишь его второй фильм — и одновременно аттракцион невиданной щедрости. Нет, это не шедевр, как уверяет западная критика, нахваливающая его так, словно это «Ланселот Озерный». Но это и не совсем типичное фэнтези в стиле, скажем, «Принца Вэлианта».
Скорее это такой дикий микс из «Гарри Поттера», «Монти Пайтона и священного Грааля» и сериала «Великий Мерлин» — то есть очень метамодернистское произведение.
В нем есть место не только хохмам (дети вместо щитов используют дорожные знаки, а Мерлин готовит волшебное снадобье из наггетсов — что? да!), но и настоящим слезам. Когда фильм перестает быть героическим фэнтези, он сразу же превращается в семейную драму и роман воспитания — в общем, в то же самое, чем был и «Гарри Поттер» Но есть и отличия: сказка Джоан Роулинг повествовала о том, как научиться справляться со смертью близких. «Рожденный стать королем» несколько об ином — он о том, что твои корни (у Алекса сложные отношения с отцом, который оставил его и мать), твоя наследственность не обязаны диктовать тебе, кем ты должен стать».
Феликс Зилич, «Киноафиша»:
«Говорят, посреди автостоянки студии Amblin возвышается большой базальтовый камень, из камня торчит меч, на лезвии — надпись «Идеальный детский фильм Стивена Спилберга». Раз в пару лет кто-то из молодых режиссёров приезжает на студию, паркует машину, а потом долго и упорно пытается вытащить меч из камня. Сотрудники студии уверяют, что среди пытавшихся были в разные годы Джей Джей Абрамс и Гил Кенан, Энди Мускетти и братья Даффер, Трэвис Найт и Дэвид Лоури. Никто из них меча не вытащил. Пару лет назад сотрудники видели на стоянке и самого Спилберга, который в тот момент готовился к фильму про орка в отеле «Оверлук». Рассказывают, наблюдали старика несколько раз, в основном — по вечерам.
Меч так и остался в камне.
Есть, правда, мнение, что спилберговский меч в камне — давно ненастоящий. Обычный муляж. Настоящий клинок вытащил лет десять назад из базальта и подменил британец Джо Корниш, когда помогал товарищам писать сценарий для спилберговского «Тинтина». <…> «Рождённый стать королём» — второй авторский фильм в карьере Корниша. Фильм, после которого остаётся твердая уверенность, что клинок молодого Спилберга снова в деле. Собственно, история примерно про это и рассказывает. Про меч короля Артура в руках 12-летнего школьника из современного Лондона».
«Пиковая дама: Зазеркалье»
Станислав Ф.Ростоцкий, «Коммерсантъ Weekend»:
«Еще со времен «Дозоров» было принято считать, что главный козырь отечественного жанра — максимальное погружение в знакомые бытовые реалии: хрущобы и коммуналки, заброшенные деревни и обитаемые, но от того не менее инфернальные «поселки городского типа». «Зазеркалье» вполне успешно опровергает этот тезис — пусть и не особенно новаторски. Временами кажется, что это не наше, а иностранное кино, просто довольно удачно продублированное с английского, французского или испанского.
Подражание западным образцам, которое отечественным «страходелам» неизменно и в первую очередь ставили в вину, во второй «Пиковой даме» дорастает — или как минимум стремится дорасти — до осознанного концептуального приема.
Создатели «Зазеркалья» (во главе с режиссером Александром Домогаровым-младшим, два года назад снявшим очень недурную короткометражку «Пустите детей» по рассказу Стивена Кинга) совсем не пытаются делать вид, что и в глаза не видели «Приют», «Кэндимена», да и ту же «Женщину в черном» (в отличие, например, от маэстро Гильермо дель Торо, на голубом глазу утверждающего, что не слышал о «Человеке-амфибии»), но при этом и не превращают свое кино в калейдоскоп надерганных отовсюду цитат. Это не шедевр, и грядущие юбилеи второй «Пиковой дамы» едва ли будут отмечать, как круглые даты со дня выхода «Экзорциста» и «Сияния». Да это и не нужно: бывают времена, когда вроде бы совершенно не революционный, но крепкий и сделанный с душой средний уровень гораздо важнее одиноко маячащих посреди всеобщего упадка шедевров. «Зазеркалье» собрано по чужой схеме, но из абсолютно своих кубиков — и это прекрасно. Потому что обычно получается ровно наоборот».
Денис Салтыков, «RussoRosso»:
«В поисках себя российский хоррор в новой «Пиковой даме» заступает на территорию классической готики и чувствует себя там неплохо. Внутри старого дома — пыльные темные углы, а снаружи — покрытые сухой листвой могилы. Из зеркала выглядывает злой дух графини Оболенской (Клаудиа Бочар), а где-то неподалеку ходит строгий директор школы (Дарья Белоусова). В попытках скрыться от обоих подростки преуспевают далеко не всегда. Истоптав тропы классического русского фольклора, российские кинематографисты теперь выходят к европейскому романтизму. Жанр живет».
«ВМаяковский»
Егор Сенников, «Сеанс»:
«ВМаяковский» решен преимущественно театральными и монтажными средствами, которые и делают фильм необычно убедительным. Подход оказался идеальным для рассказа о Маяковском и его времени. Ведь оно было таким театральным. Тогда все были словно на сцене — и сцена была шире театральной. Они шутили, играли в народных трибунов, визионерствовали, выступали чуть ли не как панк-рокеры.
Перформативность времени отлично ухвачена в фильме.
Страшная черта, на самом деле — ведь к этим талантливым людям, проживавшим жизнь на сцене, однажды пришли зрители театра, мрачные люди с наганами — аграновы и блюмкины — пришли и вытрясли жизнь и душу».
Михаил Трофименков, «Коммерсантъ»:
«[Режиссер Александр] Шейн говорит, что «ВМаяковский» был задуман как нормальный байопик с декорациями и психологическими нюансами. Но очень быстро режиссер понял — честь ему и хвала,— что жанр утратил всякий смысл. «Реалистическая», «психологическая» биография — грим на лице знатного мертвеца, заведомая фальшивка, галочка в отчете о творческих мероприятиях к юбилею Великого Человека. Когда речь идет о титане, как Маяковский,— фальшивка вдвойне. Шейн отлично знает, как нельзя, как уже невыносимо снимать. <…>
Пластические страдания, песни Пугачевой и Земфиры, жестокий перформанс, смутные кинопленки в духе «параллельного кино», скрытые отсылки к многоголосному и многоплановому миру «Ивана Лапшина» уместны в рваном мире «ВМаяковского».
Но с чего-то вдруг Шейн к финалу впадает в отвергнутый традиционализм... <…> «ВМаяковский» шокирует новаторством формы и банальностью, если не пошлостью смыслов».
Бонус: «Водяная»
Алмаз Загрутдинов, «Инде»:
«Нужно оговориться, что в основе «Водяной» — не детская сказка Габдуллы Тукая «Су анасы», а этнографический очерк татарского ученого XIX века Каюма Насыри, в котором он пересказал многочисленные верования поволжских татар по поводу водных духов. Согласно им, водяные, как правило, враждебны людям — вызывают засухи, болезни (особенно любят насылать волдыри и глазные недомогания), утаскивают на дно нерадивых купальщиков.
Учитывая, что все малые национальные кинематографии для экспортного кино часто эксплуатируют собственный фольклор (можно вспомнить якутские фолк-хорроры «Хара Дьяй» и «Проклятый хомус» или скандинавскую мелодраму о троллях «На границе миров»), удивительно, что до самого живописного пласта татарской культуры и одного из самых известных ее персонажей — Су анасы кинематографисты дошли только сейчас.
Кроме того, персонаж из-за своей безусловной известности оставляет простор для любой трактовки: из «Водяной» можно было сделать как классический подростковый хоррор, так и страшную сказку в духе Гильермо дель Торо. Свободу материала чувствуют и создатели, но в итоге «Водяная», вслед за половинчатой природой самой Су анасы, зависает между мирами, жанрами и разнонаправленными амбициями создателей».