«Перед показом в Торонто Себастьян Стэн признался корреспонденту «Афиши Daily», что видел все фильмы c Кидман, но его любимый — «Далекая страна» Рона Говарда 1992 года выпуска, где с Кидман еще снимался Том Круз. На деле, чтобы разобраться в сюжете «Разрушительницы», тоже придется отправиться далеко-далеко, а Тома Круза рядом не будет, да и сам Себастьян Стэн появится в фильме лишь на считаные минуты. Гораздо больше экранного времени зрителям придется внимательно следить за сюжетом и ломать голову, чтобы разобраться, что к чему. Но в итоге все эти старания окажутся напрасными, ведь режиссер Карин Кусама, словно не веря хоть в каплю интеллекта своих зрителей, в последние 15 минут фильма подробно разжевывает весь сюжет, не пренебрегая повторениями уже показанных кадров и тыкая пальцем, что же произошло на самом деле».
«В криминальном триллере такого рода легко было б ждать популярной в произведениях об агентах под прикрытием темы — у них в душе может случиться барочных еще времен конфликт актера с образом, который ему нужно воплотить. Но Эрин [Николь Кидман], напротив, словно ждала не долгой и счастливой жизни по завершении спецзадания, а, оказавшись по его итогам у разбитого корыта и с посттравматическим расстройством, выполнила некое кармическое задание небес и выбраться из безэмоциональных глубин не пытается.
Парадокс: пока героиня Кидман под прикрытием притворяется девушкой бандита, завороженной пушками и коксом, актриса потрясающе органична, как и всегда была, играя десятилетиями женщин конвенционально красивых.
Как только мы возвращаемся из сладкого флешбэка в угрюмые будни, так сразу Кидман перекидывается, как оборотень, в несмешную и неубедительную пародию на себя любимую (всеми)».
«Фильм с его очень щадящим (час двадцать) хронометражом и зернистым 16-миллиметровым изображением в почти квадратном кадре кажется скорее эскизом, чем полотном, что вовсе не плохо, конечно, но чего-то все же не хватает, какого-то сюрприза в первую очередь.
Это ровно то, чего ожидают от дебютирующей в режиссуре умной голливудской звезды: демонстративно скромное, сделанное со вкусом и с чутким отношением к актерскому ремеслу автобиографическое кино про взросление.
Недавно в этом жанре, например, выступала Грета Гервиг, ровесница Хилла; «Середина 90-х», впрочем, даже на фоне «Леди Берд» как-то втягивает голову в плечи. Ну да ладно: когда герои катят по разделительной полосе вечернего шоссе под шепот Моррисси — «насколько мы грустим? насколько мы грустили?» — все встает на свои места на какие-то мгновения, из которых и складывается память».
«Больше всего фильм похож на кассету любимых песен, которую тебе на день рождения записал лучший друг. Это настоящий контрастный душ из эмоций, от Моррисси до Nirvana, от попсы до хип-хопа (роль бездомного сыграл рэпер Del The Funky Homosapien). А цементирует его филигранная работа других выходцев из 1990-х, Трента Резнора и Аттикуса Росса, — возможно, самых нетривиальных кинокомпозиторов современной Америки, обладающих заслуженным «Оскаром» за саундтрек к «Социальной сети». Да только там музыка была холодна, как лед, а здесь по-настоящему трогает, хоть и избегает дешевых эффектов».
«С первого взгляда ничем не примечательный, напичканный пустой болтовней и южным американским солнцем, фильм Джоны Хилла (актер «Суперперцев», «Мачо и ботана» и «Волка с Уолл-Стрит») напоминает все, что мы уже неоднократно видели. «Параноид-парк» — исполнитель главной роли неуловимо похож на его героя. «Клерки» — присутствие Джея и Молчаливого Боба хотя бы на заднем плане ощущается постоянно. «Короли Догтауна» — куда без них, если речь о фильме про скейтбордистов. Все детки Ларри Кларка и документальные фильмы о скейтбординге конца 80-х. «Отрочество» Линклейтера со старшим братом-садистом вместо милой младшей сестры.
Все настоящие скейтеры и скейтеры в прошлом найдут десятки цитат и подробных отсылок к 90-м, трюкам, брендам и музыке, которая диктовала эпоху.
Но «Середина 90-х» — тот случай, когда субкультура — только язык, на котором рассказывается универсальный сюжет обычного взросления замечательного парня».
«Кореш Эдгара Райта, Саймона Пегга и Ника Фроста, сценарист «Приключений Тинтина» и «Человека-муравья», Джо Корниш несколько лет назад дебютировал в режиссуре классной подростковой фантастикой «Чужие на районе», сделанной в духе Спилберга, Данте и даже Карпентера. «Рожденный стать королем» всего лишь его второй фильм — и одновременно аттракцион невиданной щедрости. Нет, это не шедевр, как уверяет западная критика, нахваливающая его так, словно это «Ланселот Озерный». Но это и не совсем типичное фэнтези в стиле, скажем, «Принца Вэлианта».
Скорее это такой дикий микс из «Гарри Поттера», «Монти Пайтона и священного Грааля» и сериала «Великий Мерлин» — то есть очень метамодернистское произведение.
В нем есть место не только хохмам (дети вместо щитов используют дорожные знаки, а Мерлин готовит волшебное снадобье из наггетсов — что? да!), но и настоящим слезам. Когда фильм перестает быть героическим фэнтези, он сразу же превращается в семейную драму и роман воспитания — в общем, в то же самое, чем был и «Гарри Поттер» Но есть и отличия: сказка Джоан Роулинг повествовала о том, как научиться справляться со смертью близких. «Рожденный стать королем» несколько об ином — он о том, что твои корни (у Алекса сложные отношения с отцом, который оставил его и мать), твоя наследственность не обязаны диктовать тебе, кем ты должен стать».
«Говорят, посреди автостоянки студии Amblin возвышается большой базальтовый камень, из камня торчит меч, на лезвии — надпись «Идеальный детский фильм Стивена Спилберга». Раз в пару лет кто-то из молодых режиссёров приезжает на студию, паркует машину, а потом долго и упорно пытается вытащить меч из камня. Сотрудники студии уверяют, что среди пытавшихся были в разные годы Джей Джей Абрамс и Гил Кенан, Энди Мускетти и братья Даффер, Трэвис Найт и Дэвид Лоури. Никто из них меча не вытащил. Пару лет назад сотрудники видели на стоянке и самого Спилберга, который в тот момент готовился к фильму про орка в отеле «Оверлук». Рассказывают, наблюдали старика несколько раз, в основном — по вечерам.
Меч так и остался в камне.
Есть, правда, мнение, что спилберговский меч в камне — давно ненастоящий. Обычный муляж. Настоящий клинок вытащил лет десять назад из базальта и подменил британец Джо Корниш, когда помогал товарищам писать сценарий для спилберговского «Тинтина». <…> «Рождённый стать королём» — второй авторский фильм в карьере Корниша. Фильм, после которого остаётся твердая уверенность, что клинок молодого Спилберга снова в деле. Собственно, история примерно про это и рассказывает. Про меч короля Артура в руках 12-летнего школьника из современного Лондона».
«Еще со времен «Дозоров» было принято считать, что главный козырь отечественного жанра — максимальное погружение в знакомые бытовые реалии: хрущобы и коммуналки, заброшенные деревни и обитаемые, но от того не менее инфернальные «поселки городского типа». «Зазеркалье» вполне успешно опровергает этот тезис — пусть и не особенно новаторски. Временами кажется, что это не наше, а иностранное кино, просто довольно удачно продублированное с английского, французского или испанского.
Подражание западным образцам, которое отечественным «страходелам» неизменно и в первую очередь ставили в вину, во второй «Пиковой даме» дорастает — или как минимум стремится дорасти — до осознанного концептуального приема.
Создатели «Зазеркалья» (во главе с режиссером Александром Домогаровым-младшим, два года назад снявшим очень недурную короткометражку «Пустите детей» по рассказу Стивена Кинга) совсем не пытаются делать вид, что и в глаза не видели «Приют», «Кэндимена», да и ту же «Женщину в черном» (в отличие, например, от маэстро Гильермо дель Торо, на голубом глазу утверждающего, что не слышал о «Человеке-амфибии»), но при этом и не превращают свое кино в калейдоскоп надерганных отовсюду цитат. Это не шедевр, и грядущие юбилеи второй «Пиковой дамы» едва ли будут отмечать, как круглые даты со дня выхода «Экзорциста» и «Сияния». Да это и не нужно: бывают времена, когда вроде бы совершенно не революционный, но крепкий и сделанный с душой средний уровень гораздо важнее одиноко маячащих посреди всеобщего упадка шедевров. «Зазеркалье» собрано по чужой схеме, но из абсолютно своих кубиков — и это прекрасно. Потому что обычно получается ровно наоборот».
«В поисках себя российский хоррор в новой «Пиковой даме» заступает на территорию классической готики и чувствует себя там неплохо. Внутри старого дома — пыльные темные углы, а снаружи — покрытые сухой листвой могилы. Из зеркала выглядывает злой дух графини Оболенской (Клаудиа Бочар), а где-то неподалеку ходит строгий директор школы (Дарья Белоусова). В попытках скрыться от обоих подростки преуспевают далеко не всегда. Истоптав тропы классического русского фольклора, российские кинематографисты теперь выходят к европейскому романтизму. Жанр живет».
«ВМаяковский» решен преимущественно театральными и монтажными средствами, которые и делают фильм необычно убедительным. Подход оказался идеальным для рассказа о Маяковском и его времени. Ведь оно было таким театральным. Тогда все были словно на сцене — и сцена была шире театральной. Они шутили, играли в народных трибунов, визионерствовали, выступали чуть ли не как панк-рокеры.
Перформативность времени отлично ухвачена в фильме.
Страшная черта, на самом деле — ведь к этим талантливым людям, проживавшим жизнь на сцене, однажды пришли зрители театра, мрачные люди с наганами — аграновы и блюмкины — пришли и вытрясли жизнь и душу».
«[Режиссер Александр] Шейн говорит, что «ВМаяковский» был задуман как нормальный байопик с декорациями и психологическими нюансами. Но очень быстро режиссер понял — честь ему и хвала,— что жанр утратил всякий смысл. «Реалистическая», «психологическая» биография — грим на лице знатного мертвеца, заведомая фальшивка, галочка в отчете о творческих мероприятиях к юбилею Великого Человека. Когда речь идет о титане, как Маяковский,— фальшивка вдвойне. Шейн отлично знает, как нельзя, как уже невыносимо снимать. <…>
Пластические страдания, песни Пугачевой и Земфиры, жестокий перформанс, смутные кинопленки в духе «параллельного кино», скрытые отсылки к многоголосному и многоплановому миру «Ивана Лапшина» уместны в рваном мире «ВМаяковского».
Но с чего-то вдруг Шейн к финалу впадает в отвергнутый традиционализм... <…> «ВМаяковский» шокирует новаторством формы и банальностью, если не пошлостью смыслов».
«Нужно оговориться, что в основе «Водяной» — не детская сказка Габдуллы Тукая «Су анасы», а этнографический очерк татарского ученого XIX века Каюма Насыри, в котором он пересказал многочисленные верования поволжских татар по поводу водных духов. Согласно им, водяные, как правило, враждебны людям — вызывают засухи, болезни (особенно любят насылать волдыри и глазные недомогания), утаскивают на дно нерадивых купальщиков.
Учитывая, что все малые национальные кинематографии для экспортного кино часто эксплуатируют собственный фольклор (можно вспомнить якутские фолк-хорроры «Хара Дьяй» и «Проклятый хомус» или скандинавскую мелодраму о троллях «На границе миров»), удивительно, что до самого живописного пласта татарской культуры и одного из самых известных ее персонажей — Су анасы кинематографисты дошли только сейчас.
Кроме того, персонаж из-за своей безусловной известности оставляет простор для любой трактовки: из «Водяной» можно было сделать как классический подростковый хоррор, так и страшную сказку в духе Гильермо дель Торо. Свободу материала чувствуют и создатели, но в итоге «Водяная», вслед за половинчатой природой самой Су анасы, зависает между мирами, жанрами и разнонаправленными амбициями создателей».