Что пишут критики про «Щегла», «Yesterday», «Рэмбо: Последнюю кровь», «Зеровилль» и «Тайну печати дракона»
«Щегол»
Станислав Зельвенский, «Афиша-Daily»:
«Режиссер и сценарист, оба с театральным опытом: ирландец Джон Краули, прекрасно перенесший на экран роман «Бруклин», и британец Питер Строхан («Шпион, выйди вон!», «Снеговик») — формально весьма ловко справились с непосильной задачей утрамбовать такой кирпич текста не в мини-сериал (как многим хотелось), а в полный метр: крышка закрывается, ничего не торчит. Но этот багаж никуда не едет. Литературное кино в самом плоском смысле этого определения — даже в моменты вдохновения «Щегол» не позволяет себе увлечься и поискать собственный путь, ни на секунду не дает забыть, что это всего лишь робкое исполнение чужих инструкций».
Антон Долин, «Медуза»:
«Это кажется невероятным, но Джон Краули и его продюсеры, кажется, не поняли, о чем «Щегол». Большая литература никогда не исчерпывается сюжетом, как бы прилежно его ни переносили на экран. Из нюансов, лейтмотивов, образов складывается тема, внутренний (он же важнейший) сюжет.
Об этом вообще-то писали в каждой рецензии на «Щегла», никакого открытия здесь нет: книга Тартт — о магическом воздействии искусства на жизнь.
Это проявлено не только в детективной фабуле с исчезновением гениальной картины, но и в истории музыкальной карьеры Пиппы, подделке антикварной мебели взрослым Тео, куче других значимых мелочей. В фильме же, при формальном соблюдении важнейших аспектов сюжета, речь вообще не о том: перед нами кино о мальчике, потерявшем маму. Для Донны Тартт это было не итоговой, а отправной точкой. Неудивительно, что фильм оставляет ощущение топчущегося на месте».
Наталия Эфендиева, «Мел»:
«Щегол» становится всего лишь объектом обмена-продажи, и весь сюжет сводится к неинтересной перестрелке, упрощая и уплощая содержание. В результате режиссёр и сценарист напоминают людей, лихорадочно листающих страницы старинной рукописи в поисках некой важной информации. Они смутно припоминают, что же им нужно, но не способны это чётко артикулировать».
«Yesterday»
Станислав Зельвенский, «Афиша-Daily»:
«Завязка наводит на многочисленные размышления, с которыми Кертис оставит нас наедине: сам он, как обычно, размышляет о том, важнее ли слава или любовь (любовь), хорошо ли обманывать (нет), хороший ли альбом «Sgt. Pepper's Lonely Hearts Club Band» (да), и о других проблемах такого же уровня сложности.
А что на самом деле изменилось бы в мире, не будь в нем Джона и Пола?
Фильм то ли не успевает, то ли ленится всерьез об этом задуматься, концентрируясь на мытарствах главного героя, который, во-первых, чувствует легкие угрызения совести, пока его носят на руках и объявляют гением, во-вторых, наконец влюбляется в свою подругу, и, в-третьих, никак не может припомнить слова некоторых песен. Что там собирает Элеанор Ригби? Гречку? Пшено?».
Алиса Таежная, «The Village»:
«Yesterday — тот редкий случай, когда два часа зал людей всех возрастов смеется в голос: кто-то узнает тексты The Beatles и шутки про «Hey, dude!», кто-то слышит правила успеха Эда Ширана, кто-то понимает в оригинале британские уколы (если есть возможность выбрать оригинал, обязательно смотрите фильм в оригинале). Дэнни Бойл, явно взявший ностальгическую ноту, в этом фильме буквально встречает Ричарда Кёртиса — главного британского оптимиста, и на выходе получается что-то очень доброе, понятное и обаятельное».
Антон Долин, «Медуза»:
«Тем не менее, «Yesterday» — кино забавное, трогательное, не пустое и не глупое. Если его фантастическая фабула недодумана, а романтическая — тривиальна, то есть и третий, внутренний сюжет. Это рефлексия на тему The Beatles — уникального явления, изменившего современную культуру и наш взгляд на него. Их музыка — что-то вроде Бога; если его нет, кто-то непременно должен будет его выдумать, поскольку без него жить невыносимо.
Могли бы The Beatles прославиться, если бы их было не четверо?
Если они родились бы не в Ливерпуле? А если в другую эпоху? А если… а если… а если… На все вопросы фильм дает уверенный ответ: в любом случае, эти песни появились бы на свет и принесли бы нам счастье».
«Рэмбо: Последняя кровь»
Евгений Ткачёв, «Афиша»:
«Важно заметить, что «Последняя кровь» не занимается оправданием главного героя. Это не индульгенция, а панегирик: фильм написан в жанре элегии, поэтому от него веет таким замогильным холодом. В этой картине Рэмбо теряет все, что ему дорого, и даже больше. Драматургия фильма — замкнутый круг, из которого нет выхода. Орудуя молотком в борделе, как Хоакин Феникс в «Тебя никогда здесь не было» (тоже, кстати, побратиме «Таксиста»), Рэмбо освобождает не только свою девочку, но и других секс-рабынь, но тем некуда бежать, поэтому они безропотно остаются на своих местах.
Как и герой Сталлоне, они заложницы своей судьбы, словно в античной трагедии, которая тоже не предлагает никакого другого выхода, кроме кровавого.
Зато режиссер Эдриан Грюнберг, как и в «Веселых каникулах» с Мелом Гибсоном, предлагает совершить опасный трип по Мексике. Этот трип — самое провокационное, что есть в картине. Каждый увидит в нем что-то свое. Консерваторы, поддерживающие Трампа, еще один аргумент в пользу строительства стены между США и Мексикой. Настроенные против этого либералы — излишнюю демонизацию южных соседей. Но в том-то и суть «Рэмбо»: изначально эта франшиза, как и фильмы уже упомянутого Тарантино, направлена не на то, чтобы объединять людей, а на то, чтобы их мнения расходились, зачастую радикально».
Андрей Подшибякин, GQ:
«Американская критика обругала нового «Рэмбо» за несовременность, бессвязность и бессмысленную жестокость – качества, являющиеся бесспорными достоинствами этого произведения.
Сталлоне, пронесший через десятилетия две свои флагманские серии («Рэмбо» и «Рокки»), выбрал, судя по всему, полярный подход к их развитию.
«Рокки» превратился в «Крида», сам Сталлоне там занят в эпизодической роли, экранный бокс приведен в соответствие с современной спецификой бокса реального, и даже живая карикатура Иван Драго остепенился и обрел несколько дополнительных эмоциональных измерений. В «Рэмбо» было решено не только ничего радикально не менять в пяти фильмах подряд, но и вести себя так, как будто 1982 год, когда вышла «Первая кровь», до сих пор не закончился».
Сергей Горбачев, filmz.ru:
«Последняя кровь» вышла чрезмерно жестокой, но вместе с тем живой дышащей историей, которая без какого-либо стеснения показывает то, что происходит на рынке торговли людьми. Авторы совершенно не жалеют зрителя, давая возможность полностью прочувствовать весь тот ужас, через который проходят жертвы секс-траффика. Безусловно, многие будут осуждать фильм за откровенные сцены насилия, и скорее всего, в адрес создателей польется негативная критика. Но есть ощущение, что эта свирепость была просто необходима для того, чтобы придать жизни Джона Рэмбо большей реалистичности».
«Зеровилль»
Станислав Зельвенский, «Афиша-Daily»:
«Это экранизация — в целом весьма вольная, хотя местами и дословная — одноименного романа 2007 года американского писателя Стива Эриксона. «Зеровилль» — удивительная, авангардная, сюрреалистическая, воодушевляющая и печальная книга. Она построена почти как сценарий — разбита на короткие пронумерованные сценки, действие которых описывается в настоящем времени — и отважно смешивает жизнь, фантазию, сны и кинематограф. Иначе говоря, для режиссера это и подарок, и большой вызов. Франко, которому и Фолкнер не страшен, принял и то и другое — что по-своему достойно восхищения, — но первого оказался недостоин, а ко второму не готов».
Гордей Петрик» «Кино-ТВ»:
«Зеровилль» запускает нас вместе с офигевшим героем в гущу событий, с порога доходчиво демонстрируя: в мире реальных голливудских шестерёнок и винтиков мы можем быть только зрителями. В случайном прохожем можно узнать Вима Вендерса, а на сцене в каком-то позабытом богом панк-клубе — поймать весьма удачный косплей Игги Попа.
Один из центральных героев, как очень быстро становится ясно, — Джон Милиус, сценарист «Апокалипсиса сегодня» и режиссёр «Конана-варвара».
Показывают Марлона Брандо — правда, сзади. Сознание Франко клиповое. Монтажный ритм — бешеный. Годы скачут безвозвратно и без датировок, не жалея ни фамилий, ни имён, а за хронологией можно уследить только по выдуманным и реальным фильмам, мелькающим на экране».
Алиса Таежная, «Искусство кино»:
«Зеровилль» — труд похожего толка по мотивам Питера Бискинда: вот вам недокомикс о том, как беспечные ездоки и бешеные быки захватили американскую киноиндустрию. По краям истории трутся главные люди Нового Голливуда — на рубеже 60-х и 70-х они очень много болтают, но скоро порвут всех. И герой Джеймса Франко, практически девственник из духовной школы в глубинке, приезжает в Лос-Анджелес, чтобы быть поближе к звездам. Татуировка на его лысине с Монтгомери Клифтом и Лиз Тейлор объясняет главное событие жизни: фильм «Место под солнцем», посмотренный ровно год назад.
Герой Франко Викар будет бродить по Голливуду с лицом охреневшего неофита, внезапно для себя станет режиссером монтажа, а еще влюбится в местную роковую красавицу — тоже из кино, но скорее из сна.
Важные большие люди, прямо как в «Однажды в Голливуде» у Тарантино, будут влетать в кадр на пару минут: Марлон Брандо, например, скажет «Не лезут мне в голову ваши монологи». «Зеровилль» выглядит как лузерский «Врожденный порок», но именно таких задиристых, глупых и неуемных фильмов не хватает в режиссерских мастерских».
«Тайна печати дракона»
Евгений Ткачёв, «Афиша-Daily»:
«Тут самое время заметить, что приключенческое кино, несмотря на всю его несерьезность, один из самых сложных жанров на свете. В его лучших образцах, наподобие спилберговского «Индианы Джонса» или, скажем, первых «Пиратов Карибского моря», всегда скрыта режиссура, достойная Годара (не зря ведь Клод Лелуш говорил: «В Спилберге мне больше всего нравится Годар»).
Эта легкость изложения и простота формы, которая рождается из мастерского владения киноязыком — то есть всего того, чего жутко не хватает суконной «Печати дракона».
Собственно, фильм Степченко не приключенческое кино. Это муляж приключенческого кино — тантамареска, в которую известные артисты засовывают головы, но как бы ни был убедителен антураж, выяснится, что как минимум один дракон, как и царь, ненастоящий!».
Сергей Синяков, «Сеанс»:
«Кого из гоголевских в «Тайне печати дракона» мало, так это Степченко-Селифана, что несся во весь опор в «Вие», топя в лихом и красочном макабре классику и размахивая кнутом вдохновения, от которого кому только по сюжету не прилетало: в картине, например, читался недвусмысленный антиклерикальный месседж.
В новом фильме, к сожалению, чуть меньше ада.
Из приквела сюда добрались тряхнуть чубами отдельные украинские казаки (в том, что именно они помогают Петру вернуться на царство, есть как будто момент трогательной фронды). Лютая малороссийская нечисть, запрыгнув на облучок в финале «Вия», трансформировалась в няшного и с виду очень ненатурального, будто присланного Ali Express, спецэффектного вампиреныша».
Erma冯, The Paper China:
«Фильм «Тайна печати дракона» состоит из слишком большого количества разных сюжетных линий, которые не очень объединяются в единую канву. Это вымышленная история, в которой Петр Первый играет роль в становлении ранней династии Цин на рубеже XVII и XVIII веков. Главной злодейкой в фильме сделали ведьму, но, похоже, ее силы не слишком сверхъестественные: чтобы пугать крестьян, она прибегает к собственным исследованиям по выработке электричества.
Сложно определить, какой аудитории будет более всего интересен этот фильм, потому что почти невозможно определить его стиль.
Можно идти на этот фильм как на фантастику, а в итоге попасть на стимпанк в западном стиле. Это псевдоисторический фильм с элементами как западной, так и восточной культуры. Вероятно, сценарист думал, что он описывает стол, полный разнообразных яств, но он не понял, что зрители не увидят на этом столе ничего».
