Что пишут критики про «Аладдина», «Гори, гори ясно» и «Красивого, плохого, злого»

«Аладдин»

Алиса Таежная, «Афиша-Daily»:

«К середине фильма «Аладдин» разгоняется до доброго и по-настоящему смешного мюзикла — где-то на перепутье между «Восток FM», бешеными танцами на Бродвее и не самыми топорными стендапами. На сватовство приезжает северный (скандинавский, но очень русский) принц в меховой шапке: он неуловимо похож на всех русых мужчин с кальянами в российском Tinder и упрямо верит, что он хозяин положения.

В Жасмин во многих ракурсах будет угадываться то Фрида Пинто, то родная Евгения Симонова в образе принцессы из «Обыкновенного чуда».

Гоповатый и смешной в мультфильме Яго останется просто попугаем, а вот в молчаливый коврик вдохнут новую жизнь: здесь он не только шевелит кисточками и задорно летает, но еще и печально строит на берегу песчаные замки».

Евгений Ткачёв, «Афиша»:

«Ваши дети этого могут не заметить, но знайте, что если старый мультфильм был про то, как белый цисгендерный мужчина проделывает путь от уличного воришки до возлюбленного принцессы и спасителя Аграбы, то игровая экранизация про black и girl power, а также про освобождение от рабства и предрассудков.

Жасмин не просто не хочет быть ничьим трофеем, но и мечтает стать султаном (султаншей?), а когда Аладдин освобождает синего (в человеческом облике — черного) джинна, понятно, что эта сцена собой символизирует.

Также в картине есть не просто жаждущий власти, а готовый вторгнуться в соседнее государство Шерабад коварный визирь Джафар (Марван Кензари), который, очевидно, олицетворяет собой ИГИЛ. Несмотря, однако, на то что эти метафоры даны в лоб, они все равно выглядят несравненно лучше и осмысленнее, чем образ чумы как монстра, который забирает близких, в «Красавице и чудовище».

Алексей Филиппов, «Искусство кино»:

«Однако если вынести за скобки ориентализм и сомнительную необходимость пересказывать что-либо одновременно почти дословно, но с косметическими изменениями, «Аладдин» — едва ли не лучший диснеевский авторемейк. Все еще с невыразительным авторским почерком, вставными зубами новых поучительных номеров и с желанием сделать конфликты глубже, но при этом не менять ничего сложнее костюмов главных героев (Аладдин теперь носит не только жилет на голое тело). И слишком сделанно и искусственно: пресловутая пещера чудес напоминает съемочную площадку какой-нибудь сказки великих Птушко или Роу. Вопиющая ненатуральность для более «реалистичных» проблем».

Муслим Камалов, «ПАИ»:

«Несмотря на возрастной рейтинг (6+) новая версия «Аладдина» сделана, все-таки, с упором на людей постарше — для тех, кто без остановки пересматривал оригинальный мультфильм на VHS в беззаботном детстве.

Здесь, опять же, Disney задействует расчетливый механизм ностальгии, но, впрочем, и нецелевой аудитории, тем, кто еще не родился в 1992-ом (раньше или немного позднее) и знают о воришке из Аграбы уже из гифок и мемов, фильм тоже, скорее всего, понравится.

Поскольку, насколько бы эта красочная диснеевская буря в пустыне не была надоедлива (а временами откровенно тосклива), приторна, практически ничем не примечательна и посредствененна, её цветастый песок за два с половиной часа успевает попадать в глаза и уши, остается на зубах. И плеваться от него, почему-то, все же не хочется».

«Гори, гори ясно»

Евгений Ткачёв, «Афиша-Daily»:

«Гори, гори ясно» виртуозно играет на суперменском материале (и наших нервах), чтобы показать, что на самом деле от Мессии до Антихриста всего один шаг — важна среда, люди и, разумеется, отношение. При этом истинная родословная Брэндона (его гены) изящно выведена за скобки, что, несомненно, добавляет интриги (мы так до конца и не узнаем, кто был его настоящим отцом: благородный Джор-Эл или злобный генерал Зод). Но так ли это важно? Мы знаем другое: что родители мальчика возложили на него слишком большие надежды. Они думали, что он станет спасителем, а он оказался серийным убийцей. И кто же упрекнет парня в том, что ему нравится пламя, если он делает свое дело с таким огоньком?».

Алексей Филиппов, «Искусство кино»:

«От «Гори, гори ясно» же поначалу вообще возникает ощущение, что создатели стараются утрамбовать в одного маленького мальчика слишком много консервативных страхов. И растерянность родителей перед бунтующим подростком: младший Брайер невероятно обижается, что ему не разрешают стрелять из ружья, и прячет под матрасом не только фото девушек в бикини, но и атлас человеческих внутренностей. И боязнь, что чадо унаследует какие-то неизвестные генетические особенности — расстройство аутистического спектра, психопатологический синдром или что-то еще: Брэндон не слишком активно проявляет эмпатию, выглядит замкнутым в себе.

И, как считают некоторые критики, подсознательный страх перед мигрантами: прилетевший из космоса мальчуган может символизировать как целенаправленную угрозу (в духе «Вторжения похитителей тел»), так и просто ксенофобию (дескать, рано или поздно инаковость проявится).

Деталей в поддержку этой версии, правда, немного: шлейф суперменского мифа да диалог на уроке, когда Брэндон объясняет, чем осы отличаются от пчел, а также рассказывает про церопалин — подсемейство дорожных ос, которые подкидывают свои яйца другим осам. Даже религиозное переживание звучит тут убедительнее: Тори и Кайл давно не были в церкви, демонические дети больше укоренены в этой традиции, Брэндон Брайер убивает с ветхозаветной жестокостью (и символизмом), да и вообще он всячески соответствует масскультному образу антихриста, а не супергероя».

Владислав Шуравин, «RussoRosso»:

«Гори, гори ясно» — не плохое кино, а результат плохого распоряжения прекрасным потенциалом. Говорить об этом фильме точнее всего будет в ключе неоправданных ожиданий и упущенных возможностей. Как представитель поджанра он строго соблюдает все условности и из-за этого становится крепким середняком.

«Гори, гори ясно» не хватает наглости и смелости в деталях: где-то самоиронии, где-то откровенности.

Потенциально новое слово в слэшере обернулось еще одним неплохим упражнением в жанре. Спасибо, что хотя бы без очередной неумелой деконструкции».

«Красивый, плохой, злой»

Егор Москвитин, «Медуза»:

«И персонаж, и фильм очаровывают за считанные минуты. Все чудовищные преступления, кто бы их ни совершил, остаются за кадром. Для двухчасовой фестивальной картины в жанре судебной драмы у «Красивого, плохого, злого» очень быстрый ритм: что-то смешное и непредсказуемое здесь происходит каждые пять минут. Несмотря на биографический характер картины, главных героев здесь двое — и они абсолютно равноправны с точки зрения сценария.

Так что «Красивый, плохой, злой» — не только история про симпатичного болтуна, которого подозревали в ста убийствах, но и про его возлюбленную, запутавшуюся вместе со всей страной.

Играют их Зак Эфрон и Лили Коллинз — замечательные актеры, наконец получившие возможность вырваться из плена своей кукольной внешности. Во второй половине фильма к ним присоединяются блестящие Джон Малкович и Джим Парсонс».

Алексей Хромов, «Киноафиша»:

«Но всё же в определённый момент возникает вопрос — для кого же снят этот фильм? Ведь те, кто заранее ознакомился с историей преступника, не увидят ничего нового.

Те же, кто ничего не слышал о Банди, могут остаться в сомнениях о личности персонажа и его мотивах.

Похоже, что авторы хотели сделать больший акцент на болезненной привязанности к нему женщин — для этого были все предпосылки. Однако линия Элизабет получилась прерывистой и сбивчивой. К финалу явно хотят показать контраст между ней, принявшей правду и «излечившейся», и Кэрол, которая до последнего верила Теду. Но именно здесь страсть Берлингера к документалистике сыграла с ним злую шутку — режиссёр слишком увлёкся восстановлением декораций и в какой-то момент забыл о людях».

Дмитрий Молчанов, «Кинорепортер»:

«Красивый, плохой, злой» — первая картина о Банди, которая не скатывается в чистый жанр, хотя триллер или слэшер были бы здесь весьма кстати. Однако без своей темной стороны Банди предстает суетливым и, если не знать шокирующей правды, даже слегка комичным персонажем, который упорно отнекивается от ужасающих обвинений и, видя себя в центре заговора против своей персоны, совершает побеги с ловкостью Бастера Китона (один — из зала суда, другой — прямо из тюремной камеры). В развязке Берлингер пытается парой лихих сцен развеять эту иллюзию, явно рассчитывая на шоковый эффект, но выходит это у него не слишком убедительно».