Бандитский Канзас-Сити: первые впечатления от четвертого сезона «Фарго»

Matthias Clamer/FX

Идея превратить «Фарго» в сериал могла поначалу вызвать недоумение, однако сценарист-шоураннер Ноа Хоули оказался достойным преемником братьев Коэн. И если первый сезон из-за переизбытка отсылок к оригинальному фильму казался классным, но фанфиком, то в последующих Хоули все уверенней становился на собственные ноги. Недавний оглушительный провал «Люси в небесах», сценарного и режиссерского проекта Хоули, заставил понервничать за судьбу «Фарго». Но страхи оказались напрасны: четвертый сезон, судя по первым двум сериям, как минимум не хуже предыдущих.

Американские рецензенты, уже отсмотревшие сезон полностью, пугали долгим разгоном перед самым интересным, однако, по-моему, зря. Уже в первых сериях достаточно того, за что многие полюбили «Фарго»: саркастичного юмора, классных актерских работ, странных персонажей и эффектно срежиссированных сцен.

Несмотря на то, что сериал уже давно отошел от сюжета фильма, Хоули продолжает раскидывать отсылки к работам братьев Коэн. Четвертый сезон кланяется «Перекрестку Миллера», фильму про войну между ирландскими и итальянскими гангстерами в 1930-х годах. Однако Хоули идет дальше простого оммажа и в прологе остроумно прокручивает бандитские разборки сквозь несколько десятилетий по спирали: в одних и тех же декорациях сначала евреи воюют с ирландцами, потом ирландцы — с итальянцами. Основное же действие начинается в 1950 году в Канзас-Сити, когда итальянцы заключают сделку с новой силой — темнокожими гангстерами и их предводителем, Лоем Кэнноном (Крис Рок).

Хоули говорит, что для него главной мыслью оригинального фильма была фраза героини Фрэнсис МакДорманд: «И ради чего? Ради небольшой суммы денег?» В конечном итоге «Фарго» — это всегда высказывание о капиталистической Америке и людях, готовых ради денег пойти по головам. Другая ниточка, проходящая через фильм и сезоны сериал, — противостояние добра и зла. Во всех сюжетах «Фарго» есть безусловное добро, безусловное зло — и множество запутавшихся людей, отчаянно балансирующих между двумя крайностями.

Matthias Clamer/FX

В четвертом сезоне за безусловное зло отвечает пока самая таинственная героиня: медсестра и любительница отравленных пирогов Ораэтта Мейфлауэр в исполнении Джесси Бакли из «Чернобыля» и недавнего «Думаю, как все закончить». Как Лорн Малво и В.М.Варга в предыдущих сезонах, она играет роль беспринципного трикстера, с чьей подачи начинают крутиться сюжетные шестеренки. И судя по тому, как она ведет себя дальше, — то ли еще будет.

Со стороны добра — черная девочка-подросток Этельрида (Эмири Крачфилд), вынужденная одновременно мириться со строгим нравом матери и расизмом Америки 1950-х. Пока что она занимает роль наблюдателя, но желание Мейфлауэр сделать ее «своим проектом» выглядит одновременно симптоматично и зловеще. Симптоматично еще и то, что раньше роль добра во вселенной «Фарго» всегда занимали полицейские. Сценарий нового сезона явно писался до летних событий, но удивительно то, как вовремя Хоули нарушил традицию.

Что касается расизма, это — новая тема для «Фарго», однако важная в контексте разговора об американском капитализме; это, по сути, его первородный грех. Русский человек по неизвестной науке причине наверняка нервно задергается при сочетании слов «афроамериканцы» и «тема расизма», но его должно успокоить то, что Хоули намеренно избегает клише и пока что не противопоставляет темнокожих персонажей белым супремасистам. Бандиты под предводительством Кэннона и их итальянские партнеры-конкуренты одинаково отвергаются «нормальным» обществом, что не мешает им конфликтовать друг с другом за место в плавильном котле. Американским авторам не впервой противопоставлять афроамериканцев италоамериканцам: то же самое делал Спайк Ли в своем классическом «Делай как надо» и Бобби Фаррелли в недавнем оскаровском лауреате «Зеленой книге». «Фарго» демонстрирует необычную динамику конфликта с участием меньшинств: темнокожие называют итальянцев понаехавшими, а итальянцы, в свою очередь, жалуются, что темнокожие вечно ходят с протянутой рукой; иными словами, это не борьба угнетенного с угнетателями.

Elizabeth Morris/FX

В новом сезоне Хоули решается заговорить о поиске американской идентичности. «Если Америка — нация иммигрантов, то как становятся американцами?», — задается вопросом Этельрида в прологе под кадры, где банды разных национальностей режут друг друга ради альтернативной, преступной вертикали страны и надежды встроиться в вертикаль легитимную. Один из сыновей мафиозного босса Джосто Фадда (Джейсон Шварцман) явно готов к тому, чтобы хотя бы внешне перевоплотиться в «обыкновенного» гражданина США, но этому мешают предубеждения белых американцев и дикий брат Гаэтано, приехавший из Италии с зубами Муссолини в коробочке (это не шутка — с моей, во всяком случае, стороны). Еще одна потенциально интересная грань этой темы — герой Бена Уишоу, сын ирландского преступного босса, подростком переметнувшийся на сторону итальянцев и оправдывающийся фразой «Человек человеку волк». Пока он преимущественно топчется на заднем плане, но было бы странно использовать такого опытного актера в качестве мебели.

Предположу, что именно Этельрида станет носительницей истинной американской идентичности. И дело не только в ее принадлежности к добру: помимо этого, она еще и дочь белого мужчины и темнокожей женщины — вот уже где метафора с плавильным котлом выглядит уместно. Но наверняка можно будет сказать только после выхода последней серии.