Балет

В ночи

Это несомненно один из лучших балетов всех времен и народов. С одной только оговоркой: весь балет — всего три дуэта. Категория акварельного этюда, фортепианной пьесы, сонета. Совсем не тот вес, чтобы состязаться с масляными полотнами, симфониями, эпопеями. Его автор Джером Роббинс был потрясающим неудачником. Полутора минут его текста достаточно, чтобы увидеть: это гений. Но рядом с ним, буквально рядом, в соседних залах New York City Ballet, работал Джордж Баланчин. Такие как Баланчин рождаются раз в сто лет — и каким же невезением надо было обладать, чтобы оказаться именно там именно в этот момент!

Можно сказать, что Роббинса это подсекло: даже лучшие его балеты лишены той агрессивной принципиальности, воли к бытию, нахрапа, если хотите, которые есть даже в худших балетах Баланчина. А можно сказать, что Роббинсу посчастливилось: зато у его голоса остался человеческий тембр. Он рассказывал о людях и о том, как светла и печальна жизнь. Даже присущая балету немота у Роббинса выглядит специальным художественным приемом, своеобразным знаком лирического переполнения: когда горло перехватывает, а слова кажутся неточными и лишними — с людьми такое бывает. Тогда как Баланчин даже в худших своих балетах пытался сложить из колючих, льдистых фигур балерин слово «вечность».

«В ночи» — балет о любви. Первый дуэт — нежное утро. Второй — томительный полдень. Третий — сумерки, когда все, и смерть тоже, кажется неизбежным… К тому же под музыку Шопена. Подобная ситуация для Баланчина решительно невозможна: открытые эмоции его просто пугали. Он боялся быть пошлым. А Роббинс — не умел. Очень жаль, что хореографию невозможно читать наизусть, как стихи, или наигрывать, как фортепианную пьесу. «В ночи» — именно такая хореография, которую хочется носить с собой и знать назубок.

Но приходится идти в театр. И это очень жирное но. Как любую ­превос­ходную художественную материю, ­хо­реографию Роббинса легко испортить. В Мариинке «В ночи» давно не ставили и сейчас возобновляют после долгого перерыва. Представьте себе импрессионистскую картину, которую смыли, а потом взялись написать заново. Это примерно та же степень восстанов­ления. И потом… Одно дело было, когда первый дуэт танцевала совсем еще юная Диана Вишнева. Второй — Ольга Ченчикова с трагическими складками у рта. А третий — Юлия Махалина, женщина яркая, неистовая и склонная к саморазрушению. Сейчас таких нет. Ольга Ченчикова давно оставила балет и преподает за границей. Юлия Махалина все дальше исследует границы саморазрушения. А у Дианы Вишневой — возраст и кондиции для третьего дуэта. Теперь «В ночи» придется танцевать, как выражалась Пиковая дама, «девчонкам»: пируэты они делать научились уверенно, а мужчин называют мальчиками. Вот Баланчин бы в такой ситуации только обрадовался.