Спектакль

Павлик — мой Бог

Эта постановка про все, что нам важно: фантомные боли по советскому, память, которой нет, ложная вера в то, что все просто, а на самом деле сложно. А еще про диафильмы, символические ворота в потусторонний мир (в лесу), дружбу и любовь девочки и памятника, нелюбовь отцов и детей, чью-то несостоявшуюся жизнь, панорамное кино и немножко абсурдную реальность, которая ничему не соответствует и которую не вписать не в какие рамки.

Сделано так: два хороших актера, пять экранов, реквизит в известке и один красный галстук. Пронзительно, коротко, «по делу» и вместе с тем без нравоучений искренне.

Сходите увидеть своими глазами.

Ностальгическая лирика, воспоминания детства и дырявые тени на солнечном пятне. Выяснять, а был ли мальчик, пожалуй, придется каждому, но лично ля себя. Мне спектакль понравился. Захватывает, не отпускает, а послевкусие остается надолго. Спасибо, крутое действо!

Про спектакль "Павлик мой бог" хочется говорить, и интереснее кажется делать это в контексте театра, в котором спектакль оказался и сейчас играется. Это дело неоднозначное, поэтому разговор заводить и развивать нужно деликатно и обстоятельно, дистанцируясь от перехода на личности и понимая культурологические задачи. Радикально: от светского к профессиональному. Потому что театр дело тонкое, и проблемы тут есть всегда. Проблемы вообще неотъемлемая часть театрального процесса, его кислород и вдохновение, даже отдохновение. В каждом театре самоценный элемент - это внутренние баталии, "подводное течение", закрытые темы, нарывные и больные вопросы, о которых перешептываются и многозначительно молчат. И понятно, чем больше у театра колонн, чем краснее бархат его портьер, тем толще слой скопленных годами не забытых обид. И это все, к этическому ужасу, может относится к категории "контекст". И этот самый "контекст" всегда заманчиво будет зазывать к отвлеченным берегам, к повторению досужих сплетен, которыми дышит театр, но все это не предмет разговора, хотя чаще всего повод к нему, причина или следствие. Поэтому, наверное, базовым вопросом будет не почему это работает, а как оно работает, как отдельно взятый спектакль включается в большой театральный механизм.

Когда спектакль переезжает, вынужденно меняет площадку, а следовательно и теряет собственный искомый контекст, он присваивается к контексту имеющемуся у нового театра. Пример - репертуарный спектакль Гоголь-центра "Павлик мой бог", который с момента создания (то есть с 2009 года) был спектаклем-флагманом уже несуществующего театра им. Йозефа Бойса.

Вообще вся ситуация с театром Бойса нетипична для московской театральной среды - редко когда театры закрываются, так чтобы насовсем, по причинам художественным и идейным. Театр существовал с 2008 по 2013 год, трижды номинировался на "золотую маску", открыл ряд драматургов и режиссеров, и исчез, как будто выполнив "московскую миссию". Спектакль "Павлик мой бог" был не только неразрывно связан с контекстом театра, был его показательной работой, первой приходящей в голову ассоциацией с этим театром, иллюстрацией его прописанных манифестов о театре бедном, предельно "не гламурном", работающем с человеком и его историей, с механизмами памяти, театральными способами в эту память вмешиваясь. Театр Бойса - отпочковавшийся от театра.doc, впитавший документальную эстетику, безоговорочно принявший ценность документа и взявший курс на индивидуальную, терапевтическую работу с отдельным человеком. По Бойсу, это звучало примерно так: "Только когда вы сами покажете свои раны, театр сможет их излечить".

Следуя всем этим догмам, драматург Нина Беленицкая - один из основателей театра - в 2007 году пишет тонкую, блестящую пьесу "Павлик мой бог". Свою главную пьесу, ради которой, наверное, ей и надо было назваться драматургом. Пьеса идеально вписалась в "контекст" театра, разом отвечая всем его вызовам: тут и работа с коллективной памятью - открытый разговор о советских мифах, снятие глазури парадности детского утренника с персонажа по имени Павлик Морозов. Тут он оживающий миф, с человеческими репликами бойкого паренька, осмысляющего, что с ним произошло: "ПАВЛИК. Достоверно известно две вещи. Я родился, и меня убили в лесу, где мы с Федькой собирали клюкву, чтоб на зиму варенье сварить. Меня убили, а я очень хотел жить. Если честно". И проработка личной травмы: история написана практически от первого лица, драматург пишет пьесу и размышляет о своем отце, который ушел из семьи. И на которого она хотела написать донос, вдохновившись собственным идейным героем - Павликом Морозовым: "Павлик – бог детей, преданных родителями. Он первым предал в ответ. И восстановил справедливость".

Спектакль про пионера-героя в режиссуре документалиста Евгения Григорьева вышел в 2009 году и сразу стал важным событием. В главной роли возведенного на гранитный помост, с замеревшей в пионерском приветствии рукой мальчика-героя был тогдашний премьер "новой драмы" ДонатосГрудович. Грудович рубежа десятых годов - общепризнанный герой времени, с его заносчивой резкостью, нахальным подростковый шармом, уверенной дерзостью и вместе с этим глубокой рефлексией на тему своего места в мире. Образ кричащего громким матом, снимающего штаны перед лицом эпохи парня с длинной челкой, с непринуждённым фальцетом и в постоянной боевой готовности, с девизом из одноименного фильма Германики: "Все умрут, а я останусь". Критика говорит о нем в превосходных степенях и, наверное, лучше него никто уже не прочувствует и не сыграет героев пьес Юрия Клавдиева с их юношеским ненавистничеством и хлынувшей вдруг сентиментальностью.

Спектакль стал частью короткой эпохи громких голосов - с пока незубастой еще властью, обвеянной романтизмом оппозицией, воздухом полным героических мотивов. Примерно в это же время зарождается "Седьмая студия", готовятся их триумфальные "Отморозки", где в главной роли Филипп Авдеев, кстати, внешне очень похожий на Грудовича - та же длинная челка, пружинистая непосредственность и судорожный поиск правды: "Мы маньяки, мы докажем". Наверное, в какой-то момент они стали персонажами похожими, и при этом полярными: честный, мучающийся от несправедливости Авдеев и злобный циник Грудович. И если "Отморозки" звучали почти интерактивно, возбуждая зрителя своим "будет бунт, будет бунт", то "Павлик" стал камерным, очень личным рассуждением на тему нашего общего прошлого и будущего.

Спектакли, странно срифмованные эпохой, оказались примерно про одно и то же: молодому постдраматическхому поколению растерянных людей срочно понадобился герой, руководство к действию или пример для подражания. А такого не было не в красно-парадном советском прошлом, где герои с портретов оказываются литературными фантомами, их нет в настоящем, и не предвидится в будущем. И если "Отморозки" уже очевидно выросли из времени, которое жестоко выбросило их на обочину, то "Павлик" продолжает, почти единолично(!), работать с отечественной историей, на пальцах поясняя зрителю, что все не так просто. Что написанную и выученную из учебника историю надо так же разбирать, думать про нее и взвешивать факты. Что негоже в информационно просвещенный век умасливать собственное историческое образование откровенно выдуманными и даже литературно несовершенными байками, о том, что "деревья когда-то были большими". И Беленицкая очень метко снижает исторический пафос идейно вдохновленной девочки Тани ответами Павлика: "Кстати, имей в виду, у меня галстука не было, а что самое интересное, доноса я не писал", который глумиться над своими почитателями, совершающими в далекую деревню паломничества вот уже почти век.

В 2013 году театр Бойса объявляет о своем закрытии. Хотя театр и не имел за время существования постоянной площадки, но теперь для всех спектаклей, а среди них "Третья смена" Григорьяна по пьесе Пряжко, "Узбек" Талгата Баталова, "Я Чаадаев" Николая Бермана, закрытие значит сложности с дальнейшими показами, и вообще ставит вопрос о дальнейшем существовании спектаклей. "Павлика" за это время номинировали на "Маску", вывозили на гастроли, были показы в ЦИМе, где он не прижился. Спектакль важный, очень нужный московской афише, был без площадки и идей о дальнейшем существовании, который создателям очень хотелось возобновить.

И в 2015 году, после затянувшегося ремонта Гоголь-центр с опозданием открывает сезон постановкой малой сцены "Павлик мой бог". Григорьев возобновил, фактически заново поставил "Павлика" уже с новыми артистами и на новом месте. Про место хочется поговорить отдельно: про сложившийся контекст спектакля уже было сказано, а также про время, которое его вылепило. Случайная параллель с "седьмой студией" выстрелит именно сейчас - параллельные когда-то явления, противоречащие и спорящие театральные эстетики стали теперь явлением совместным. Художественный руководитель театра Йозефа Бойса Георг Жено тогда часто спорил с эстетикой Кирилла Серебренникова, противопоставляя ей свою театральную программу, свои манифесты "бедного" театра модному, "гламурному и дорогому блеску" спектаклей Серебренникова (Богомолова как явления еще не было). Большое видится на расстоянии - с нынешней позиции можно говорить, что по сути, театры разными средствами, но все-таки говорили об одном. Поэтому спектакль подходит художественному руководителю Серебренникову, который приглашает его в репертуар, считая, что сейчас особенно важно театрально заострить тему стукачества и лицемерия, которую спектакль также затрагивает.

"Павлику" был нужен новый герой - им стал Игорь Бычков, который получает первую большую роль. Не Филипп Авдеев с его честными голубыми глазами оказывается стоящим на белой мраморной тумбе памятника, хотя в его послужном списке много "героических" ролей. Бычков актер совершенно другой природы - внешне нескладный, с грубыми чертами лица, худосочный, с длинными руками и поразительной способностью говорить мягким, елейным "паршивеньким" голоском подлеца. Он максимальный "не герой", вкрадчивый, второстепенный, берегущий себя, осторожный подстрекатель, все делающий деликатно и с засученными рукавами. В школе-студии он сыграл по-настоящему страшного Смердякова, за которым чувствуется убедительная большая сила, участвовал в эскизе по пьесе Печейкина "Маленький герой" - истории про мальчика, который герой и сдает своих друзей- не натуралов в соответсвующие органы.

И вот он - новый Павлик, вызывающий инстинктивную неприязнь, всей актерской природой вскрывает эту тему негероического героя, который откровенно издевается над мифом о самом себе, передразнивает и куражится над теми, кто сейчас приносит ему цветы, кто складывает песни в его честь. И в общем контексте спектаклей "Феи", "Метаморфозы", "Сон в летнюю ночь" спектакль про Павлика ровно вписывается, теряя налет прежде важный "индивидуальной терапии", а становится прямым высказыванием того самого поколения постмодерна, которое привыкло вслух и от первого лица говорить о проблемах общих и для всех важных.

Ведь и сегодня, оказывается важным говорить о советских мифах, многим продолжающие казаться золотым временем гуманизма и нравственности, которых так не хватает в наш век. Когда у общества снова обостряется острая нужда в героях и поклонении кому-либо - формула выведенная Беленицкой "Павлик мой бог" очень удобная, в нее гладко впишется любое имя собственное. Чтобы было понятно, кому носить цветы на красную площадь и кому говорить хоровое "спасибо" за наше счастливое детство.

Очень неоднозначное впечатление оставил после себя этот спектакль, и этот театр в целом. Какие-то моменты я могу назвать гениальными, а что-то мне показалось полнейшим бредом.

Очень не нравится, когда в спектакле присутствуют какие-то технические ошибки. В "Павлике" звук сильно отстает от видео ряда, меня это смущало на протяжении всего просмотра.

Сама постановка интересная, задумка оригинальная, актеры хорошо играют.

А теперь внимание, главный шок: рядом со мной сидели двое молодых парней (как я поняла, то ли актеры то ли студенты театрального вуза, в общеМ, люди явно приближенные), и ПИЛИ КОНЬЯК ПРЯМО ИЗ ГОРЛА ПРЯМО ВО ВРЕМЯ СПЕКТАКЛЯ! Как после этого от театра может остаться хорошее впечатление? Это неприятно и отвратительно...

Сразу оговорюсь, что этот спектакль для тех, кто в контексте современного театрального процесса и для тех, кто ходит в театр подумать, а не развлекаться. Важный, я бы даже сказала этаповый момент осмысления сегодняшних историко-культурных и политических реалий. Вряд ли этот спектакль оставит вас равнодушными.

Если пройти по фактам, то это: камерное пространство малой сцене Гоголь-Центра, двое актеров, играющих на расстоянии вытянутой руки, что априори не дает возможности фальшивить, элементы интерактива со зрителями, минимум декораций, зато максимум фантазии - реквизит, бутафория, видео-арт.

Спектакль имеет драматическую основу (проще сказать, придуманную историю, сюжетную линию), но также и содержит документальные материалы, и все это мастерски переплетено воедино, что создает потрясающий по точности и силе художественный слепок нынешней действительности.

Молодые и дерзкие Настя Пронина и Игорь Бычков (* есть и другой состав) играют как говорится "на разрыв аорты" в хорошем смысле слова, держат внимание так, что местами забываешь вдыхать и выдыхать. История, которую они рассказывают, стопроцентно попадает в каждого думающего человека, при том, что она проста и очевидна - у нас больше чем пол-страны выросло без отца. Иногда физически, иногда морально, иногда в формате "был для мебели", иногда в формате "лучше бы не было вообще".

Архитепическая ситуация отсутствия отца, как знаковой, важнейшей социальной фигуры, формирующей все дальнейшее развитие личности, здесь раскрыта через частную историю одной семьи, и параллельно опрокинута в прошлое, в мифологическое сознание советского человека, которому поколениями вбивали идею о том, что подвиг Павлика Морозова, предавшего собственного отца - это пример для подражания.

Современная героиня пытается разобраться с тем, что ей делать со своим отцом, и одновременно понять, что же произошло в семье Павлика, почему собственно он стал для нее кумиром. Все перепетии сюжета говорят о том, что для постсоветского ребенка, нынешнего молодого человека - тема взаимоотношения с отцом, который не отец, или его нет вообще - это глубокая социальная травма, и травмировано у нас все общество. Это скорее спектакль, который задает больше вопросов, чем дает ответов. Но для меня лично это безусловный плюс.

В общем, горячо рекомендую всем, кто открыт и любит, чтобы художественное высказывание давало пищу для ума и тему для обсуждения с близкими. Если ваше старшее поколения (родители, бабушки) не относится к категории "легко религиозно оскорбляемых в своих чувствах верующих ( в Бога, в непогрешимость советского строя, в подвиг советских пионеров-героев и проч.) то очень советую взять их на спектакль.