Спектакль

Борис Годунов

Не удержалась. Давно я так удачно не ходила в театр. Чтобы все и сразу, как мы любим.
В El Setera сегодня давали "Бориса Годунова" Петера Штайна. Премьера. Зал забит, от звезд не продохнуть. Я уже начала было опасаться, что после такого количества актеров в зале, играющих себя, на сцену я забуду посмотреть. Ан нет.
Постановка Штайна меня восхитила бережным отношением к самому тексту. Сейчас ведь это не принято. Сейчас ведь каждый норовит улучшить Вильяма нашего Шекспира или бедолагу Достоевского. Осовременить и (обожаю этот оборот) дать новое прочтение. А надо ведь всего лишь поставить и сыграть пьесу так, как это задумано, собственно говоря, автором. И все будут очень счастливы, кстати, и актеры и зрители. Сегодня так и получилось.
Последняя сцена спектакля - как выстрел. Убивает наповал. Я даже перечитала по-быстренькому пьесу сейчас. И меня поразило, как Штайн несколькими мазками выразил и усилил этот непроглядный ужас финала.
И да. Не устаю восхищаться Александром Сергеевичем. В спектакле прозвучало обращение "Товарищи", чему я была крайне удивлена. Мне показалось, что это слово использовали здесь нарочно и оно не пушкинское. Но нет, как оказалось, оно есть в пьесе. Это отличная новость, ведь его же теперь можно вновь вернуть в оборот, очистив от пятен и придав первоначальный смысл. Это ли не прекрасно.

Постановка «Бориса Годунова» на сцене Театра EtCetera Питером Штайном есть буквально побуквенное воспроизведение пушкинской поэмы.
Спектакль идёт 3 часа, на трёх сценах (основной-центральной и двух боковых-малых) и состоит из 26 действий!
Грандиозно? - О, да! Постановка монументальна.
Объединены все эти сменяющиеся картины черным фоном. Когда заканчивается действие на одной из сцен, то сверху резко падает темный экран, резко отсекая тебя от происходящего, и тут же, на соседней сцене взлетает вверх другой и увлекает зрителя как бы в новое место. Таким образом, создаётся ощущение просмотра условного исторического фильма.
Декораций на сцене не очень много, но за счет каких-то монументальных деталей, как, например, Царя-колокола, который народ тащит на плечах, или разлетающегося в щепки под ногой Самозванца огромного деревянного пограничного шлагбаума, или лежащей на сцене убитой в военной баталии лошади, или гигантском кроваво-красном бархатном с золотым двуглавым орлом Тронном зале достигается натуралистический эффект присутствия при происходящем.
Интересно, что некоторые актеры заняты в нескольких ролях.
Алексей Осипов играет и Бориса Годунова, и Петра Басманного, и монаха-расстригу Варлаама.
Удивительно, насколько разным был актер в этих образах. Борис Годунов в его исполнении внушал жалость.
«Я подданным рожден…». Не по силам ему оказалась шапка Мономаха. Придавила она его вкупе с неискупимым грехом – убийством невинного ребенка.

Кстати, убиенный царевич Димитрий, подсвеченный мертвенно белым светом с подтеками крови на шее будет появляться очень часто, отчего я бы не рекомендовала приходить на спектакль с детьми ниже указанного возрастного ценза «+12», или с более старшими, но впечатлительными детьми.

Очень убедителен в роли князя Василия Шуйского Владимир Скворцов. Причем настолько, что на актёра легко переносишь качества присущие опытному царедворцу – лживость, двуличность, беспринципность.
Сергею Давыдову также очень «к лицу» роль Григория Отрепьева, авантюриста, бывшего монаха,
Надменная Марина Мнишек, гордая, холодная, расчетливая, амбициозная полячка также удалась Марине Дубковой.
«Народ» – это отдельный, значимый, почти что «главный герой» в спектакле. Мизансцены с народом – на Красной площади, у церкви, у палат Годуновых, были очень выразительны, и визуально, и пластически, и эмоционально.

В то же время у меня было чувство, что немецким мироощущением Питер Штайн не совсем понял русскую душу. Как тут не вспомнить тютчевское «умом Россию не понять, аршином общим не измерить!» То есть внешне спектакль поставлен красиво, качественно, детально, продуманно, хронологически выверенно, и вроде правильно, но показалось, что в каких-то моментах приоритет отдавался декоративности, а не глубокому осмыслению темы. Одежда бояр, их головные уборы, немного напоминали почему-то пальто из драпа и каракулевые пирожки советской партократии.

Келья Пимена (Борис Плотников) в монастыре была представлена уголком-декорацией в виде старинной летописной книги. И как я не старалась представить себе монастырскую келью, ощущения особой, лишь монастырю присущей молитвенной тишины у меня не возникло. Не услышала я, образно говоря, ни скрипа гусиного пера, ни трещения сальной свечки...

Не совсем понятна была мне и нарочитая театральность поз, которые принимал в сцене собственной кончины Борис Годунов, живописно раскидывая по сторонам полы своего алого бархатного платья. Появление монахов с распевами в сцене кончины Годунова и вставка в пальцы горящей свечи ему, лежащему на животе с раскинутыми руками – зачем это? Вот из-за таких буквальных мелочей не возникало ощущения душевного сопереживания, душевного проникновения. «Борис Годунофф» - так обычно иностранцы переиначивают на свой лад русские фамилии, и эти «фф» чуть искажают смысл, звуча так, как будто ветер дует по поверхности «ффф»…

Самой интересной для меня сценой было знакомство Самозванца с русскими офицерами, волею судеб, оказавшимися на чужбине. Не самая внешне зрелищная сцена, но пробудившая во мне живой отклик.

Я не могу сказать, что три часа действия пролетели незаметно.

Понятно, что Питер Штайн старался понять Россию, но я не совсем отчетливо поняла, как он её понял. Поэма Пушкина – бездонна, а посмотрел спектакль, будто заглянул в колодец и увидел там дно.
Впрочем, мои впечатления – это мои впечатления. Спектакль аншлаговый. Артистов на поклонах искупали в аплодисментах и подарили много цветов.
Выходя из зрительного зала, со всех сторон слышалось обсуждение увиденного, сетование на то, что не интересовались этой темой раньше, и слова благодарности артистам за то, что благодаря этому спектаклю, проснулся, пробудился интерес к истории российского государства.

Сходила на Бориса Годунова Петера Штайна в Et cetera. Не советую. Дорогие , яркие костюмы. Но. Бояре в костюмах купцов ,наследник престола , одетый как приказчик, Димитрий и соратники- а'ля Петр 1, бал у Мнишеков в костюмах онегинской поры.. Все это ,конечно, допустимо ( и в современной одежде играют классику), но жутко раздражает. Наверное, потому , что Пушкин прочтен режиссером совсем уж буквально, без купюр и поправок на театральную условность, при этом на костюмы буквальности не хватило. А в остальном- сцена сменяет сцену с кинематографической быстротой и как- то не успеваешь проникнуться.. актеры орут, даже ночью у фонтана .. Мальчик кровавый взмывает вверх в электрическом ореоле.. Ну чисто лубок. Хорошо за границей показать- сцены из русской жизни. Фотографировать тоже хорошо- в каждой сцене есть какой то красивый кадр- особенно хорош тронный зал с орлом, с резным деревянным троном .. Посмеялась: битва двух "армий": пятеро в петровских костюмах против пяти сине- желтых воинов- детская войнушка, коняшки, сабельки..
Справедливости ради , надо сказать что пара впечатляющих моментов все же есть, и приглашенные возрастные актеры (Борис и патриарх) хороши , а сцена "ох, тяжела ты шапка Мономаха" - сильная, как и смерть Бориса . Жаль, Борис при смерти не может вытянуть своей игрой сына- приказчика.

Замечательный спектакль. Несмотря на всю тягость того периода, трагичность событий, спектакль смотрится на одном дыхании! спасибо!

Буквально пошагово, слово в слово за автором в самом широком смысле, развернув на сцене действие, масштабнее которого я пока не видела, вот что сделал Петер Штайн на сцене Et Cetera. Сложно по самым свежим впечатлениям сказать, достоинство это получившегося спектакля или, напротив, это решение сделало его суше и лаконичнее, чем ожидалось. Наверное, каждому лучше составить собственное мнение. Мое главное размышление - какой именно народ видел немецкий режиссер перед собой, ставя «Годунова»? Нищий и оборванный, с восторгом приемлющий власть и тут же с ненавистью ее проклинающий, мутный, мрачный, темный, суеверный - точно ли на сцене только тот, из вековых далей, или это прорвалось подспудное западное отношение к русскому народу вообще? А сам факт того, что после спектакля остается потребность размышлять, сопоставлять и думать, уже говорит о том, что ты видел совсем не проходную вещь…