Фильм

Маша

Зумерам не понять, но в 90-е было не только страшно, но и страшно весело. С одной стороны — рухнувшая экономика, бандитизм и полный беспредел, с другой — хлынувшая с Запада поп-культура, на которой росли отечественные миллениалы: «Унесенные ветром» с Вивьен Ли, «Ворон» Алекса Пройаса, музыка на аудиокассетах (у тех, кто побогаче, — на виниле). Всему этому узнаваемому ностальгическому вайбу, прошитым где-то на подкорке культурным кодам и тяжелым воспоминаниям нашлось место в полнометражном режиссерском дебюте «Маша» Анастасии Пальчиковой — сценаристки так и не запустившегося сериала «Квартет», «Ее звали Муму» и «Большого» Валерия Тодоровского, который тут выступил в смутно понятной должности художественного руководителя.

На «Кинотавре» «Маша» (совершенно заслуженно, кстати) взяла приз за лучший дебют и не могла не напороться на сравнения с прошлогодним победителем Сочинского кинофестиваля — «Быком» Бориса Акопова. Дело в том, что фильмы схожи не только по атмосфере, но и по визуалу, что неудивительно, — у них один и тот же оператор, Глеб Филатов. Однако в «Маше» есть кое-что, принципиально отличающее ее от гипермаскулинного «Быка» и роднящее с сериалом «Мир! Дружба! Жвачка!». Это история, рассказанная с точки зрения подростка, но не мальчика, а девочки, — такой девяностнический female gaze, в котором тестостерон оказывается сильно разбавлен эстрогеном. Плюс, в отличие от картины «Нашла коса на камень» Ани Крайс, это не социальная сатира, а грустная валентинка из прошлого — и такое же мрачное, как и «Ворон», revenge movie, «кино о мести», только смешанное со светлыми «Ста днями после детства».

Итак, по сюжету 14-летняя Маша (Полина Гухман) любит джаз и петь, растет в криминальной среде и в прямом и переносном смысле смотрит на мир сквозь розовые очки. Ее родные — дядя по имени Крестный (Максим Суханов) — и друзья (Сергей Двойников, Александр Мизев и др.) — бандиты, но они так обходительны и ласковы с девочкой, что она до поры до времени не замечает их жестокости и не слышит пистолетных выстрелов. А когда наконец услышит, будет поздно. Маша вырастет в писаную красавицу, девушку, которая поет (Аня Чиповская) — и которая, как и Матильда из «Леона», в финале будет мстить за поруганное детство.

Несмотря на то, что формально главная героиня (и альтер эго режиссерки) — Маша, эта история не про нее, а про Крестного и Машину маму, Надю (Ольга Гулевич), про два разных пути, между которыми и пролегает центральный конфликт картины. Надя практикует толстовское непротивление злу насилием, а Крестный — насилие, объясняя это тем, что не они такие, а жизнь такая. Оба борются за душу девочки, что превращает ее в своего рода хичкоковский макгаффин, — предмет или человека, которым все хотят обладать. Можно, правда, на все это посмотреть еще шире и предположить, что на макроуровне Маша вообще символизирует собой травмированную, максимально жестким образом лишившуюся невинности страну (Россию), которая и хотела бы забыть про лихие 90-е, но не может, потому что они составляют суть ее естества, поэтому она обречена возвращаться к ним снова и снова, и снова. Победа в битве за душу девочки по понятным причинам остается за Крестным, хотя он и сам этому не рад — а Маша вырастает в миллениалку, которая жаждет возмездия, но которую не особенно жалко, потому что еще в середине фильма у нее на все открылись глаза, но она постаралась ничего не замечать.

Фильм Пальчиковой несовершенен, как и любой дебют. У него очень растянутая экспозиция и скомканный финал. Он больше про атмосферу и переживания, чем про сюжет, что необязательно плохо, но кино с расслабленной структурой тоже требует определенной собранности, вот ее «Маше» и не хватает. Однако, несмотря на все эти недостатки, это какой-то очень свежий своевременный взгляд. В 90-е жили не только быки и медведи, но и девочки Маши. Настало время и для их историй.