Фильм

Тереза Ракен

Вся жизнь молодой и красивой француженки Терезы Ракен полна насилия и террора. Рано оставшись без родителей, по сути брошенная напроизвол судьбы всеми, кто был когда-то ей дорог, а ныне превратился в сухой прах, Тереза жила в удушающих условиях психологического и физического насилия со стороны тетки, взявшей ее воспитание, но так толком и не воспитавшую ее. В жизни Терезы не было настоящей любви, лишь синонимизировала и ныла в ее душе и сердце нестерпимая боль, которая стала еще сильнее и сладостнее в тот миг, когда Тереза посмела влюбиться в приятеля своего отчима Лорана. И эта безудержная страсть захватила обеих любовников, и они не в силах были ей противостоять и с ней совладать.

Попытки рассказать классическую историю, взросшую своими семантическими корнями в эталонные и всеми признанные литературные произведения искусства, современным кинематографическим языком, но при этом сохраняя привычный исторический антураж и контексты, в мировом кинематографе происходят пускай и не так часто, обычно с переменным успехом и переменчивой критикой, однако свое право на модернизацию в условиях бытующего повсюду постмодернизма подобные попытки упрямо завоевали, заняв особую по сути нишу среди экранизаций разной степени удачливости/паршивости. Объективно говоря, превратить внежанровый литературный образчик, хрестоматийного или полухрестоматийного свойства, в сугубо жанровое, с резко очерченным рельефом и прямолинейной конфликтностью вкупе с линейностью нарратива во имя упрощения, кино удавалось далеко не каждому из признанных даже режиссеров. Впрочем, утонченный англичанин Стивен Фриерс вполне смог превратить остросатирические и пикантные в своей обличительности «Опасные связи» Шодерло Де Лакло в актуальный эротический триллер о силе рокового влечения, а провокационный австралиец Баз Лурманн входил в эту реку модернизации классику дважды, ни разу не поскользнувшись на влажных и острых камнях.

Представленная в рамках позапрошлогоднего международного кинофестиваля в канадском Торонто, дебютная полнометражная картина «Тереза Ракен» 2013 года, в оригинале именуемая как «Тайное» американского режиссера и продюсера Чарльза Страттона, дотоле работавшего на ниве ваяния телевизионного ширпотреба, представляет из себя уже тринадцатую по счету полновесную экранизацию одноименного и являющегося одним из самых выдающихся и признанных романов автора «Ругон-Маккары» Эмиля Золя, предвосхищавшего по сути «Естественную и социальную историю одного семейства в эпоху Второй империи». Причем ни одна из ранних экранизаций этого чрезвычайно объемного и эротичного произведения так и не сумела войти в стройные ряды бессмертной киноклассики, за исключением брутальной «Жажды» 2009 года от южнокорейца Пак Чхан Ука, в которой, между тем, от книги Золя остались лишь анорексичный скелет, на который южнокорейский мастер нуара наростил собственную плоть мифологии и моральных акцентов, удачно перевернув все с ног на голову и вплетя свою ленту в вампирскую хоррор-парадигму.

Реалистический и пронзительный роман мастера французской школы натурализма, посвященный не столько порочной любви и деструктивной страсти, сколь обнажающий нерв современного писателю общества, в руках дебютанта Страттона обрел современное, но совершенно разобъектизированное прочтение, по духу своему и полным излишеств жанровым игрищам превратившись в этакую нехитрую экстраполяцию фриерсовских «Опасных связей». Исчезла авторская острокритическая и жесткая тональность повествования, исчезла расгероизация и тотальная метафоризация одной конкретной семейной истории в вихре множественных исторических пертурбаций. «Тайное» Страттона, по сути к оригинальной «Терезе Ракен» имеющее опосредованное отношение, на уровне фабулы и имен главных героев, а также искусно поданного в готических декорациях антуража, в своей жанровой принадлежности является бесстрастным, механистическим эротическим триллером, в котором царствует неистовая депривация человеческих плотских желаний, изобилующая в своей нарочитой избыточности и самоуничтожающая индивидуумов похоть и дератизация человечности как таковой. Концентрация безумия на минуту экранного времени возрастает все больше и, чем ближе кульминация, тем фильм становится все больше предсказуемым, плоским, китчевым и откровенно проигрывающим иным образцам увядшего эротического саспенса, ибо достопочтенный Чарльз Страттон, увы, ни Фриерс, ни Де Пальма, ни Хичкок, ни Верховен, и из истории лишенного всяких незатейливых условностей основного инстинкта, сюжетно базирующейся на хрестоматийной французской классике реалистической литературы, режиссер не сумел выжать ничего внятного и интригующего, лишь слегка взрыхлив своей лентой уже издавна омертвевшую почву готики — самой что ни на есть архаичной по форме и содержанию, без чуждой приставки «нео».

Драма внутренних переживаний главных героев, которые по собственной воле загнали себя в угол, в моральный тупик, в пучину страданий и тотального насилия оказывается попросту скомканной, поданной неумело и без должного стиля. Мотивы тех или иных поступков персонажей не находят должного и внятного пояснения, фильм начинает тонуть в своих жанровых реках, одновременно играя и в костюмную любовную драму, и в эротический триллер, и в готический детектив, и в криминальную мелодраму, не достигая высот ни в одном из этих жанров, и на выходе становясь эффектным, визуально красивым, но абсолютно пустым и бесстрастным творением — вторичным, хоть и не лишенным определенного уродливого шарма. И сколь режиссер не открещивался от того, что он чтит классицизм и реализм в кино и литературе, «Тайное» 2013 года говорит об обратном, в очередной раз подтверждая неозвученную, но витающую в наэлектризованном воздухе мысль, что классическая литература, перенесенная на экран по всем писаным и неписаным законам жанрового кино не режиссерами-нишевиками, играющими на поле артхауса, но постановщиками средней руки и развлекательно-мейнстримового разлива, далеко не всем бывает по зубам.