Фильм

Одна любовь на миллион

Начало 90-х. Митяй, юноша с идеалами и физиономией молодого Тарантино (Курик), торгующий в Апраксином Дворе Джоном Кейлом и Рюичи Сакамото, из чистого простодушия превращает деловую встречу серьезных людей в перестрелку, а сам чисто случайно выходит из-под огня с сумкой фальшивых долларов в одной руке и крашенной под Патришу Аркетт проституткой Аней (Миримская) в другой. Имея на хвосте чеченского авторитета (Уразаев, дающий то Алена Делона, то Умара Джабраилова) и еще каких-то хмырей, герои бегут на «копейке» из Петербурга в Москву, целуются, обсуждают, что им слушать в дороге — Боуи или King Crimson, уговаривают администратора группы «Технология» заняться раскруткой ансамбля «Стук бамбука», едва не тонут в бутафорской крови, едят грибы, опять целуются — не зная, что по ту сторону Атлантики режиссер по имени Тони Скотт уже расставил диваны и разложил подушки для финальной перестрелки всех со всеми.

Непреодолимое желание нацепить галстук-селедку и плеснуть себе за белый воротник красной краски — это, понятно, болезнь, выкосившая почти целое поколение режиссеров (не только русских) так же безжалостно, как СПИД — гомосексуальную богему 70-х. Болезнь — она и есть болезнь. Стесняться ее глупо, лечить — бесполезно, и, видимо, вариант, выбранный В.Щегольковым (дебютировавшим куда менее удачным тарантиноидом «С днем рождения, Лола», а потом делавшим сериалы), действительно самый лучший. «Одна любовь» не думает притворяться чем-то самостоятельным, она весело шагает по сюжетной канве «Настоящей любви», заменяя Алабаму на Аню, Route 66 — на трассу Е-95, кунг-фу — на раритетного Боуи. Это не плагиат, не оммаж, это вообще не что-то, чему есть культурное название, — люди играют в Тарантино, как несколько раньше играли в Штирлица или Чапаева, и принцип тут тот же, что в детстве: или ты играешь с нами, или ты — дурак. Не случайно по итогам щегольковский «True Romance» похож совсем не на «True Romance», а на «Дом под звездным небом» Соловьева — квинтэссенцию святого инфантилизма соответствующей эпохи. Притом он на диво недурно написан: ближе к концу тут происходит самое удачное за историю русского кино исполнение слова «бля» (исполняет артист Марьянов, звезда «Дорогой Елены Сергеевны»). Да черт возьми, когда пресловутому Митяю дают чемодан денег и спрашивают, будет ли он пересчитывать, у парня находится прежде никем не использованный вариант ответа. Один мой добрый друг, правда, говорит, что то количество грибов, которое герои берут на четверых, — это очень мало. И понятно, что падение стеклянного рояля не стоило повторять с трех точек. И, наверное, надо было все-таки назвать это ремейком и заплатить каких-то денег Квентину и Тони. То есть, с одной стороны, конечно, надо было, а с другой — я тут зимой видел Тони, деньги у него есть.