Фильм

Тропы славы

Движимое пропагандистскими мотивами военное командование Франции решает нарушить вялотекущий ход окопного противостояния Первой мировой войны, сделав почти неосуществимый шаг, - захватить малыми силами одного потрепанного в боях полка хорошо укрепленную немецкую высоту. Солдаты, понеся серьезные потери, с задачей не справляются, и командование, подначиваемое тщеславным генералом-самодуром (который, к слову, в ходе боя отдавал приказ открыть огонь по своим), решает показательно расстрелять троих солдат, якобы за трусость. Защищать обвиняемых в полевом суде берется кристальной честности и несгибаемой доблести человек – полковник Дакс, которого играет такой же безупречный Кирк Дуглас.

Выбирая сторону, с помощью которой донести свой, на первый взгляд, очевидный посыл об ужасах войны, Кубрик недаром остановился на Франции, в чьей праведной роли в этой войне никто не сомневается; ведь Париж же защищался, отражал атаки вероломного неприятеля. Однако режиссера, как классического, убежденного пацифиста этот факт нарочно волнует мало. Он смотрит на войну с позиции маленького человека, которому наплевать на то, с какой стороны умирать – праведной или неправедной. Морализаторские трюизмы в «Тропах славы» звучат прозрачно, лежат по полочкам; тут и высокопарные сентенции о священности патриотизма, и в противовес – джонсоновское «патриотизм – последнее прибежище негодяя», и даже завуалированное про слезу ребенка Достоевского. Офицеры преисполнены самыми низменными чувствами – от зависти, подлости и болезненного тщеславия до желания спасти свою шкуру ценой жизни другого и преступного самодурства; по почти схематически примитивной лестнице они перекладывают ответственность на нижестоящие чины. С точки зрения киноязыка фильм сделан достаточно лаконично: в неожиданных для Кубрика 80 минутах экранного времени не встретить долгих эстетских планов под классическую музыку – все сцены с неотвратимой логичностью, пошагово, выверено и энергично раскрывают авторский замысел; все реперные точки осязаемы, намеки очевидны. Впрочем, вряд ли можно было найти более подходящее художественное решение для этой пугающей в своей простоте истории об офицере, который пытался остаться человеком чести, когда все остальные пренебрежительно и искренне непонимающе считали его чудаком-идеалистом.

Однако, не будь Кубрик молодым леваком, у которого еще не выветрился заряд оптимизма, он бы не сделал этот немного пафосный, красивый финал, оставляющий надежду. Вернее, завершение финальной сцены. Удивительным образом она жутко напоминает концовку балабановского «Морфия» (хотя, конечно, понятно, кто кого напоминает на самом деле). Вот только у Балабанова, на мой вкус, все завершилось более правдоподобно. Балабанов, видимо, уже все понял.

На самом деле, удивительная вещь произошла всего за один год (с 56 по 57 г.), между фильмами "Убийство " (хотя правильней было бы навать "Грабеж") и "Тропы славы". А именно - рождение гениального видения, неповторимого стиля (и т.д. и т.п., как бы не скатиться в ложный пафос) режиссера Стенли Кубрика.
Т.е не то чтобы фильм "The killing" был плох - отнюдь. Очень хорош (особенно для своего времени). Я бы даже сказал, на полвека опередил употребление - и злоупотребление - приемами типа twist in the end. Он, знаете, дает зрителю не то что прикурить, а прикурить и еще пинка, как-то так.
Но - именно в "Путях славы" с Кирком Дугласом появилось фирменое чувство юмора, и чувство кадра, тот НЕложный (единственно истинно верный) патриотический антимилитаристкий пафос. То, что дальше будет продолжено в фильмах "Доктор Стрейнджлав", "Цельнометаллическая оболочка", "Барри Линдон".
в общем, пересматривать Кубрика - как пить хорошее вино. со временем становится только лучше.

Война – это не только, и не столько, героические прорывы по всем флангам, храбрость разведчиков и грудью на штык за родину и сталина. Война – это грязь, это смерть, это позор. Первая мировая война, французский фронт. Офицеру (Кирк Дуглас), руководящему противостоящей германской армаде медленно ползущей союзнической армии, дают приказание взять высоту в кратчайшие сроки, несмотря на прогноз тяжелых потерь. Понятное дело, что все, от самого полковника, до последнего новобранца понимают, что атака будет обречена, поэтому энтузиазма никто не проявляет и порыв штыкового броска заканчивается, так и не начавшись особо. Разгневанный генерал, который за всем наблюдает из безопасного штаба, приказывает открыть огонь по своим же окопам, а когда артиллеристы отказываются это делать, то подает на весь взвод в трибунал. Отбирают троих солдат, судьбу которых должен решить полевой суд. Полковник вызывается сыграть в этом фарсе роль адвоката.

Фильм поставлен по единственной книге Хампфри Кобба. Однажды тот увидел в «Нью-Йорк Таймс» статью 1915 года о том, как пятерых солдат расстреляли во время войны после трибунала, но потом оправдали и их жены получили по 7 центов. Сравнив историю с собственными воспоминаниями о том страшном времени, Кобб решил, что ему есть о чем рассказать. Кубрик прочел книгу, будучи еще маленьким пацаном в 1935 году, но она его настолько восхитила, что он решил поставить по ней фильм. Сценарий писали вместе со Стивеном Уиллингемом, работая по ночам и в свободное время. В картине есть несколько отличий от первоисточника. Так, к примеру, сам штурм холма начался при еще более абсурдных обстоятельствах. Доложили, что холм был взят еще до того, как какие-то атаки планировались, поэтому штаб решил, чтобы не упасть в грязь лицом, взять холм на самом деле. Сам полковник не представлял защиту во время трибунала, как это было в фильме, и генерала не шантажировал донесениями о том, что тот приказал стрелять по своим.

Для того чтобы получить финансирование, Кубрик провел целую кампанию. Он собрал всех своих друзей, обрядил их во французские военные костюмы начала 20-го века, и сделал фотосессию. Фотографию поместили на обложку сценария и послали его в «United Artists», однако там решили фильм не приобретать, так как были твердо уверены в том, что фильм попадет под цензуру во Франции, да и им нужен был кто-то звездный на главную роль. И тут на сцене появился Кирк Дуглас, в то время уже бывший большой звездой. Кроме того, у него была собственная продюсерская студия «Bryna Production», которая постоянно была в поиске интересных проектов. Стэнли Кубрик видел в Дугласе актера на роль полковника, поэтому послал тому свой сценарий.

Студия была совсем молодая и интересовалась молодыми талантами. Когда Дуглас прочитал готовый сценарий, он настолько загорелся идеей снять по нему фильм и сыграть в нем, что начал шантажировать «United Artists», говоря, что не будет сниматься в «Викингах», пока не снимется в этом фильме. Те, в конце концов, сдались и выделили почти миллион долларов на постановку, весьма внушительную сумму по тем временам. Плюс к этому Кубрик и Дуглас выбили контракт на пять фильмов, а также 60% выручки от проката, не считая единовременных выплат и премий. Можно сказать, что выкрутили руки студии. Впрочем, нельзя сказать, что те потом долго горевали по поводу контракта.

Снимать полетели в Мюнхен в силу того, что снимать во Франции подобный фильм было бы просто невозможно, в силу того, что никто бы не разрешил этого делать. Впрочем, в Баварии была соответствующая архитектура и пейзажи, поэтому замена была равноценной. Забавно, что почти тысяча немецких полицейских была нанята для съемок в качестве французских солдат. А та милая и очаровательная немецкая девушка, которая пела на сцене для французских солдат, это – Сюзанна Кристиан, третья жена Кубрика, точней, будущая третья его жена.

Когда на место прилетел Кирк Дуглас, то первым делом он прочитал сценарий и сказал, что он просто настоящее дерьмо, а также удивился, почем его так сильно изменили с тех пор, как он читал первую версию. Там была куча логических нестыковок, небылиц и хэппи-энд! Кубрик пытался рассказать о том, что хочет снять коммерчески успешный фильм, но Дуглас настоял на том, что это чушь собачья и попросил первую версию сценария, которую написал не Кубрик. Началась битва характеров. На стороне Кубрика было авторство фильма и звание режиссера. Дуглас привел фильм в производственную стадию, через собственную компанию. Так что последнее слово осталось за Кирком, однако Кубрик не сдавался и изо всех сил на всем чем только можно писал о том, что это фильм Кубрика и Харриса, слегка преуменьшая влияние Дугласа.

Эта работа Кубрика прекрасно иллюстрирует то, как эволюционирует его стиль и разработки нарративной структуры. Кубри замечательно использует разящий контраст между пышными интерьерами шато, в котором наслаждаются войной генералы, и грязными, сырыми окопами испуганных насмерть бойцов. Серия сцен снята с использованием огромного пространства вокруг персонажей, будь то шикарные залы или несущее смерть поле перед холмом, конца которому не видно.

В первый день съемок Кубрик и его группа узнали о том, что умер великий режиссер Макс Оффюлс, и было решено снимать в его память, так что некоторые движения камерой поклонниками Оффюлса могут быть узнаваемы. Картина стала, возможно, первой в творчестве Кубрика, где он по полной программе смог развернуть свои знаменитые трэкинги по коридору. Вот эта сцена в траншее, когда офицеры идут с проверкой к солдатам, снята просто так, что до сих пор щенячий восторг от просмотра. Причем, что характерно, в фильме нет ни одной сцены, снятой с позиции зрения генерала. Есть только один кадр с биноклем и холмом, но и он скорее важен нарративно, для связки сцен, а не драматически. Этот фильм не про генералов и не о том, как они видели всю войну. Причем полковник Дакс получился у Кубрика, наверное, самым положительным персонажем из всего творчества.

Очень талантливо снята сцена самого трибунала. Сначала все трое обвиняемых показаны общим средним планом со слегка широким углом и глубоким контрастом, а допрос каждого из них – уже крупным планом со слегка искаженным углом и смытым планом, что придает всему этому фарсу достаточную долю визуального безумия, достигнутое нарушением канонических приемов операторской и монтажной работы. Столь же удачно поставлена и сцена атаки холма. Камера будто задыхается, бегая повсюду за полковником Даксом. Надо заметить, что Кубрик вновь сам поработал оператором в своем фильме.

Для различных батальных сцен и сражений, коих в картине было достаточно, Кубрик и его техники изобрели несколько весьма занимательных приемов. К примеру, именно в этом фильме при взрывах впервые в истории кино подлетает вверх не только дым и немного огня, но и земля, что стало еще одним прыжком к реалистичности. Взрывчатки у группы было вообще несколько тон, так что снимали в удовольствие.

Интересно видеть, как Кубрик выстраивает композиции по законам симметрии. Конечно, той эстетической превосходности, которая будет в «Сиянии» или «Одиссее» тут еще нет, но некоторые сцены будто выстроены по линейке – сидящие в зале заседания трибунала люди или марширующие бойцы. Финал фильма также иллюстрирует мощь и возможности монтажа. Кубрик скомпоновал уставшие от войны лица солдат с сентиментальной сценой на грани безумия, при этом весь ритм сцены задается грустной немецкой песенкой. Кубрик и Харрис вообще очень внимательно проработали концепцию использования музыки. Во многих сценах она заменена перкуссией для большего драматического эффекта, а где-то и вовсе музыки нет. Но там, где она есть, она бьет точно и сильно. Кстати, это последний фильм, над которым работал композитор Джеральд Фрайд, и последний, где он использует музыку только одного автора. Впереди знаменитые композиции из классического репертуара.

Из-за довольно неоднозначной антивоенной и критической тематики, а также тона, у фильма начались проблемы практически с самого начала международного проката. То, что картину не глядя забанили во Франции – это шаг ожидаемый еще до работы над фильмом, там в те годы правили довольно истеричные чиновники, поэтому кино, которое представляет высшее руководство французской армии начала 20-го века в таких цветах, было обречена на запрет без малейшего сомнения. Так получилось, что первый показ в этой стране состоялся лишь спустя 17 лет, после официальной премьеры. Картину сняли с программы Берлинского кинофестиваля. Его запрещали по всей Европе для показа на военных базах. Армия, иными словами, люто возненавидела новую работу Кубрика.

Однако кинематографические журналисты были в восторге. Итальянцы назвали работу лучшей картиной на иностранном языке. Сам Черчиль заявил, что события, показанные в фильме – чистая правда. Иными словами, все были в восторге и хвалили работу, однако в кино никто на нее не шел. Денег вновь заработать не получилось. Вообще никому. Спасибо, Кирк! Годы спустя фильм стал незыблемой классикой и шедевров военного кинематографа. Или антивоенного, что будет точнее. Жесткий сценарий; рубленые диалоги; измазанные грязью, жестокостью и страхом персонажи; взрывающиеся снаряды; чудесная игра актеров; выворачивающая душу атмосфера; смелая операторская работа. Как этим фильмом можно не восхищаться?

Можно всячески обсуждать этот фильм и обвинять его в патриотизме и пропаганде. По большому счету любой фильм о войне - либо патриотичен, либо пропаганда, потому как такое античеловеческое действо, как война по-другому не объяснить.
Это фильм о том, как одни люди остаются людьми, а другие - пешками власти, готовые уничтожить мир, лишь бы получить лишнюю медальку или пост.
Этот фильм о нас - современных, когда вопрос выбора между честным поступком и жаждой власти и богатства у некоторых уже даже не встает, а само собой разумеющимся становится "идти по головам".
У каждого человека есть выбор - остаться человеком, или ничтожеством.

Актеры - великолепны. Фильм строго выдержан и прекрасно выстроен.

Очень рекомендую.

Фильм, смело эксплуатирующий сразу несколько редких для кино о мировых войнах тем: противопоставление рядового и офицерского составов, стрельба по своим в разных ситуациях, негативная характеристика человеческих качеств генералов Антанты, а также их плохие полководческие навыки.