Выставка

Сергей Братков

Что война в природе человека, исступление легко, и лишь надприродная, сознательная, трудная работа по устроению общества способна вывести из зверского состояния — про это много кто из философов рассуждал («При отсутствии гражданского состояния всегда имеется война всех против всех, bellum omnium contra omnes», например — Томас Гоббс, «Левиафан»; оттуда, кстати, и знаменитое «человек человеку волк»), однако научаться из умных книг — одно, а наблюдать процесс самостоятельно — совсем другое дело. Личный опыт, сын ошибок трудных, плюс сопутствующий эффект — этим и объясняется банальная, казалось бы, идея Браткова, воздвигшего монумент межеумочному состоянию «ни войны, ни мира», в коем состоянии пребывает большинство сограждан; что тотальное братоубийство практически на пороге — реальная, а не вычитанная из книг или там газет проблема, — понятно, не может не беспокоить (Гоббс, кстати, «Левиафана» тоже ведь писал, наглядевшись на английскую революцию — как это мы называем; англичане пользуются определением «English Civil War»). Это все, может, пока не столь очевидно, чтобы перестать сомневаться каждому — ну так мы дождемся; покамест же отметим, что и фотография, которая вроде бы должна запечатлевать очевидное, работает у Браткова совершенно особым образом. Мы по инерции считаем — «Братков фотограф»; потому что в качестве фотографа Братков стал известен; Братков — это такой человек с фотоаппаратом, вам скажут; вопрос, однако, для чего этому человеку фотоаппарат, что человек с ним делает. Тогда и выясняется, что для Браткова фотография — не окно в мир, фактологическая дисциплина, отражение реальности, но лишь один из моментов этой самой реальности, «данной нам в ощущении», следуя формулировке еще одного известного философа. Которая реальность художника и гражданина не устраива­ет и неплохо бы ее изменить. В прежней «Риджине» Братков семь лет назад, помнится, пробовал строить схожую инсталляцию из фотографий, что не изображали бы практически ничего, ничего существенного и уж точно понятного, плюс постановочное видео; галерея тогда заказывала нечто вроде «мир Браткова», ну и получила… Критики только хмыкнули. Мир Браткова, который «давали в ощущении», больше символизировали, а не изображали, эти его фотографии, показался непонятен. Теперь, когда крупноформатные снимки, числом всего пять (какое-то битое стекло, заклеенные крест-накрест стекла на чьей-то веран­де, какой-то хлам, тлен, разорение), символизируют и дают ощутить, предвкусить понятно что — а если непонятно, то при входе написано, — реакция будет иной; все-таки это теперь не мир лично Браткова, а мир общий, наш собственный; или уже не мир даже, как при входе написано, а… непонятно что, но касается это каждого, как всеобщая мобилизация. Видео, где оземь с мертвым стуком падают стальные пехотные каски, будто снятые головы — одна, вторая, третья, — выглядит вообще как апдейт мемориала Неизвестному солдату, штуки почтенной, но на фоне нынешней войны «противу всех» довольно лицемерной. Сами-то мы себя знаем.