Выставка

Роджер Баллен (США)

Сначала он не трогал людей, только проникал в жилища. Интересовался стенами, дверьми, фотографиями на стенах, прочими предметами обихода: чьи-то снимки — какие-то дети, чьи-то предки, — и тянущиеся, и переплетающиеся шнуры бог весть какой бытовой техники, трещины штукатурки на стенах, разводы обоев. Глаз завязал в этом бессобытийном мире и выбирался, преодолевая некое сопротивление, остающееся загадкой для зрителя: что такое? Что мешает, побывав там, вернуться сюда? (Излюбленный Балленом квадратный, сверхупакованный, формат вообще способствует такому эффекту.) Почему остаешься там, перед обшарпанной стеной? И невозможно повернуть голову, оглядеться, составить представление, прийти в себя — какой страх держит зрителя (и фотографа) хотя бы чуть сменить ракурс? Будто обернись немного, и невыразимый кошмар предстанет перед тобой; словно ты уткнут в эту стену до конца своей жизни, насильно («лицом к стене, руки за голову»), как будто теперь это свидригайловская банька с пауками перед тобой, целая вечность, а не обшарпанная и неприглядная хатка в южноафриканской провинции.

Со временем Роджера Баллена, Йоханнесбург, заинтересовали и люди. Для большинства, правда, это были не совсем люди. То есть это люди, но не нормальные, для большинства не годящиеся, не вписывающиеся в большинство. С выпяченной ненормально нижней губой — ну что это такое? С покрытым экземой лицом — проходите, мамаша. С ножками рахитичными. Слишком толстые. Слишком тонкие. С чересчур узким лицом. С чересчур широким лицом. С мешками под глазами. Со скособоченным ртом. С неодинаковыми глазами. Уроды. (Насчет уродов всегда можно поспорить в духе «на себя посмотри», но уроды Баллена бесспорны. Геологоразведчик по первой профессии, Баллен коллекционировал их как псевдоморфозы.) Покореженный годами шахтер — уродец. Домохозяйка, отекшая после домохозяйства, — тоже. Папа с сыном играют, развешивают на стене семейные фото: папа — урод, сын — нет. После того как вышла эта серия, «Outland», десять лет назад, Баллен стал фотографом года; Баллена начали сравнивать с Дайен Арбас — кого только не сравнивали с Дайен Арбас, если речь идет о жестоком и жестком ч/б фото, — однако Арбас быстро, мм, спеклась, когда жесткач поменяла на полный сюр; Баллен выдержал. Возможно, что снова отказался от людей. Последняя его серия, «Меблированные комнаты» (представленная в Москве), людей если и содержит, то, хе-хе, фрагментами — лиц больше нет; актеры не то не вышли на сцену, не то только что покинули ее (отчего ­снова ощущение, будто ты на месте преступления; вообще, закулисье какое-то — «правда жизни» как то, что обнаруживается, если содрать декорации). Набор мотивов по-прежнему балленовский: ты лицом к беленой стене; на ней — мотки не то проволоки, не то колючей проволоки; опять какие-то странные, что-то там подпитывающие шнуры; настенные рисунки-каракули, будто продолжающие и закругляющие эти линии, — корявый уродский универсум-тюрьма, алтарь неведомой религии; только бог у этих несчастных общий с нами.