Советская экзотика. Как югославская обувь, чешский хрусталь, болгарская путевка — литовскую фотографию здесь ценили за нерепродуцируемую европейскость.
Фотография |
В момент, когда литовская фотография перестала быть советской, ей наступил капец (так на канале СТС выражаются) или пипец (так выражаются на ТНТ). Литовская фотография превратилась в свою собственную, литовскую историю. Чего и хотели, нет? До того литовская фотография была важным фрагментом в общем антураже советского мифа («есть и у нас своя достойная, почти как зарубежная, репортажная фотография» — весьма привечаемая в журнале «Советское фото»), а когда миф раскрылся и литовскую фотографию прекратили раздавать, будто самиздат, из-под полы, она оказалась именно что литовской фотографией. И в послесоветское время, когда она стала действительно зарубежной, ловить признание ей стало не у кого. Это здесь от нее торчали. И даже когда «там» от нее торчали, всегда подразумевалось, что все это потому, что торчат от нее здесь. Периферийность и чуть не наивность, пестуемые Суткусами-Луцкусами-Стракаускасами, — это оказалось именно что периферийность. Суткус, главный бог балтийского пантеона, учился по двадцатилетней давности фотожурналам, сохранившимся в библиотеках с досоветских времен; специфический литовский архаизм — который здесь воспринимался как инаковость, оттенок высшего значения, — оказался просто архаизмом. И литовцам скоро перестали выписывать кредиты только за то, что они нормальная европейская straight-фотография в условиях ненормального, unstraight, советского времени. Литовские классики, известные уже — ой-ой, по сорокалетней давности выставке в Домжуре, Страукас, Суткус, — они тоже будут, но в целом «литовская фотошкола» оказалась как отряд космонавтов, которых готовили-готовили десять лет, а потом вдруг сообщили, что полета не будет. И космоса вообще нет. И вот они перед нами. Двадцать лет назад люди за такое зрелище убивали бы друг друга в очередях; было тогда понятие такое — «завезли». И вот завезли. Да еще как, с нагрузкой (это когда необходимая вещь продается вкупе с ненужной). В отряде кто-то по инерции продолжает занятия на тренажерах. Кого-то ловят в самоволке. Кто-то честно отрабатывает режим — но запомнить имена будет сложно (например, Александрявичюс), да и незачем по большому счету.