Как много в диснеевской «Мулан» от настоящего жанра уся — китайского приключенческого фэнтези?

Не секрет, что китайский кинорынок давно стал для Голливуда лакомым кусочком. Чтобы попасть в местный прокат, студии идут на всякие разные ухищрения: добавляют в фильмы восточные локации, выписывают для съемок азиатских звезд — или же переснимают с живыми актерами свои ориентальные анимационные хиты, как, например, произошло с компанией «Дисней», которая вспоминала, что у нее есть «Мулан» — золотой ключик к сердцу дисциплинированного, непресыщенного и все богатеющего китайского зрителя. При этом авторы картины сразу заявили, что будут снимать не западную сказку в восточном сеттинге (чем, собственно, и был мультфильм 1998 года), а по-настоящему аутентичное кино, берущее лучшее от восточных и западных блокбастеров — грубо говоря, уся по-голливудски. Теперь, после затянувшегося ожидания, мы наконец можем оценить конечный результат. Итак, игровой ремейк «Мулан» — это новое слово в культурном диалоге Запада и Востока или очередная «развесистая сакура»? И как много в диснеевском фильме от настоящего жанра уся?

Что такое китайское уся?

Иллюстрация к роману «Речные заводи». Гравюра Цукиока Ёситоси. 1868 год / Los Angeles County Museum of Art

Прежде чем сказать про картину, проясним все же, что такое уся. Говоря простым языком, это восточное фэнтези, где разодетые в традиционные костюмы мастера боевых искусств выясняют отношения в зрелищных схватках, при этом часто лихо паря над землей. Выросший из авантюрных полуисторических романов, героями которых нередко становились разбойники или мятежники (взять хотя бы знаменитые «Речные заводи»), жанр почти сразу попал под запрет китайской компартии, зато бурно расцвел в свободолюбивом Гонконге — колыбели современного азиатского кинематографа. Здесь в середине XX века «Братья Шао» и другие молодые кинематографисты создали знакомую почти каждому «китайскую пластику» — ядерную смесь движений традиционных стилей ушу с хитрой канатной хореографией, заимствованной из китайской оперы. Всего за несколько лет безумным постановщикам и отчаянным каскадерам удалось при очень скромных бюджетах научить персонажей летать, тогда как американским супергероям предстояло еще 40 лет бегать по картонным павильонам на своих двоих.

И если с восточными единоборствами западную аудиторию познакомил Брюс Ли, то с уся — его тайваньский однофамилец Энг Ли, который в 2001 году получил «Оскар» за «Крадущегося тигра, затаившегося дракона» (впрочем, за пару лет до этого пример евроазиатской интеграции уже продемонстрировала «Матрица», трюки для которой ставил легендарный китайского мастер Юэнь Вупин). Окончательно же успех уся на Западе закрепил другой гонконгский мэтр — Чжан Имоу, чей «Герой» задрал постановочную планку так высоко, что вот уже 20 лет он фактически конкурирует лишь сам с собой (отчего его даже окрестили «китайским Питером Джексоном»).

Правда, что уся — феминистский жанр?

«Пойдем, выпьем со мной» / Shaw Brothers Studio

Что касается женской репрезентации в фехтовальном экшене, то тут Азия оказалась впереди планеты всей. Когда на Западе следили за зубодробительными приключениями молодого Джеймса Бонда или детектива Буллита, восточные красавицы уже изящно раскидывали по съемочной площадке толпы каскадеров — взять, к примеру, Золотую Ласточку (Чжэн Пэйпэй) из классического уся «Пойдем, выпьем со мной». Вопреки бытующему заблуждению, это было связано не с расцветом феминизма при коммунистах — напротив, в насквозь идеалогизированном китайском кино женщины были способны исключительно на трудовые подвиги. Гордые и своенравные фехтовальщицы — завоевание того самого Гонконга с его диким, но местами и правда довольно симпатичным капитализмом. При этом прогрессивным режиссерам и сценаристам на помощь пришла классическая китайская литература, в которой женщины-воительницы — от демонов и куртизанок до непобедимых монахинь — действительно встречались в изобилии.

В этом ряду затесалась и Хуа Мулань — героиня поэмы VI века, дошедшая до нас лишь в более позднем переложении века XII и рассказывающая о храброй дочери, тайно заменившей престарелого отца в рядах китайской армии. Еще задолго до «Диснея» она появлялась в нескольких экранизациях. В 1939 году в разгар Японо-китайской войны шанхайские кинематографисты превратили девушку в своего рода китайскую Жанну д’Арк (до костра дело, к счастью, не дошло). Затем в середине шестидесятых до нее добралась и знаменитая гонконгская студия Shaw Brothers, превратив легенду в залихватский музыкально-каскадерский водевиль с элементами китайской оперы. А уже после успеха в Голливуде Мулан предстояло вернуться на родные экраны в фильме 2009 года с Чжао Вэй, сыном Джеки Чана и певцом Витасом на подтанцовке в гареме монгольского хана. То был зрелищный и пафосный ура-патриотический блокбастер в духе кино нового объединенного Китая.

Какая работа над ошибками была проделана при работе над диснеевским ремейком «Мулан»?

Ники Каро / Fiona Goodall/Getty Images for New Zealand Film Commission

Впервые о ремейке диснеевского мультфильма заговорили в конце нулевых (тогда на главную роль прочили азиатскую красавицу Чжан Цзыи, известную на Западе по «Мемуарам гейши»). Но проект заглох, а когда через несколько лет его решили возродить, то продюсеры с удивлением обнаружили, что мир стремительно изменился. Все началось со скандалов по поводу вайтвошинга, «отбеливания» героев блокбастеров (когда западные звезды играли персонажей с подчеркнуто неевропейской внешностью). После того как петиция против белой Мулан набрала больше сотни тысяч подписей, был объявлен всемирный кастинг, на котором победила актриса Лю Ифэй, получившая известность после ремейка «Китайской истории призраков» и франшизы «Четверо». Затем было торжественно объявлено о полностью азиатском кастинге — к проекту присоединились звезды калибра Джета Ли, Донни Йена и Гун Ли.

Место режиссера поначалу тоже собирались отдать китайскому постановщику — в качестве кандидатуры рассматривались даже Энг Ли и Цзян Вэнь («Дьяволы на пороге»). Однако в итоге студия остановились на новозеландке Ники Каро, съевшей собаку на кино о тяжелой женской судьбе в суровом мужском мире («Северная страна», «Жена смотрителя зоопарка»). Вслед за Патти Дженкинс («Чудо-женщина») и Авой ДюВерней («Излом времени») она стала третьей женщиной-режиссером, которой доверили блокбастер бюджетом больше сотни миллионов долларов. Она даже установила рекорд, преодолев эту планку вдвое. Впрочем, по дороге к релизу не обошлось без потерь. Первым под нож попал дракончик Мушу, когда-то позаимствовавший голос и харизму у Эдди Мерфи. Голливудские продюсеры объяснили это неоднозначным отношением к персонажу у азиатской публики. Вместе с непоседливым сверчком Кри-ки их заменили на обновленного духа семьи — молчаливую и подчеркнуто радужную птицу Феникс, пару раз выручающую героиню в трудную минуту.

Дальше сценаристы поймали попутный ветер набиравшего обороты движения #MeToo и отказались от любовной линии Мулан с ее непосредственным начальником Ли Шангом. В итоге его функции поделили два персонажа: суровый командир Тунг (Донни Йен) и скромный однополчанином Чэнь Хунхуэй (Йосон Ань). Прибыло и в полку злодеев: для усиления женской линии варварскому генералу Бори Хану (Джейсон Скотт Ли) выдали в помощницы ведьму Сянь Лан (Гун Ли).

Итак, удалось ли «Диснею» примерить Запад и Восток?

Грустно признавать, но громкий анонс обернулся очередным пшиком. Даже солидному пулу азиатских актеров не удалось перебить навязчивое ощущение дорогой и помпезной косплей-вечеринки. 20 лет назад у аниматоров из студии «Дисней» действительно получилось, хоть и широкими мазками, создать какой-то абсолютно свой Китай — мифический, загадочный и в то же время на удивление уютный для миллионов людей со всего света. Когда же бутафоры и костюмеры попытались воссоздать все это в реальности, магия рассеялась — и остались лишь масштабные и изобретательные, однако по большей части безжизненные декорации на фоне завораживающе прекрасной, но пустой натуры.

Несмотря на все старания Ники Каро и операторки Мэнди Уокер («Скрытые фигуры», «Австралия»), оказалось, что для художественного мира «Мулан» недостаточно пресловутого female gaze, «женского взгляда», нужен еще какой-то особый «восточный взгляд», много лет кристаллизовавшийся в глазах и объективах мастеров уся-сказок. Но важно не только как, но и что снимать. Любители китайских экшенов знают, что, помимо режиссера, на площадке есть еще одна важная и почетная должность — постановщик боевых сцен. Именно такого специалиста отчаянно не хватило в «Мулан». Даже мастера типа Джета Ли и Донни Йена, в паре мест демонстрирующие, «как надо», не сильно спасают положение. Фильм болтает по стилистике: для совсем сказочного уся здесь не хватает полетов и живописных длинных планов, а для азиатского военного эпоса маловато лязга мечей, грязи и крови (что, впрочем, легко списать на возрастной рейтинг 12+).

Заглавную песню к фильму спела Кристина Агилера

Грамотный специалист мог бы подсказать Каро, как с помощью динамики боевой хореографии продемонстрировать те самые раскрепощение и эмансипацию героини. Вместо этого по ходу фильма она раскрывает в себе лишь талант спятившего футболиста, пиная во врагов все, что попадется под ногу. Также несуразно выглядит и попытка сценаристов добавить в фильм немного «восточной философии». По сюжету строптивый нрав Мулан связан с переизбытком «энергии ци», которую разрешается иметь лишь мужчинам, ну и ведьмам, тогда как на самом деле по канонам азиатской культуры ци пронизывает весь мир и все существа в равной мере, а от пола человека может зависеть лишь ее воплощение — Инь (темное и женское) и Ян (светлое и мужское). Переизбыток второго над первым — более адекватный диагноз, который Мулан могли бы поставить ее современники.

Получится ли из новой Мулан фем-икона?

«Мулан» (2020) / Jasin Boland/Disney Enterprises

На жарком фронте гендерной самоидентификации и эмпауэрмента новой Мулан, похоже, тоже не удастся выйти победительницей. Как бы ни старались сценаристы, сильное сопротивление оказывает сам материал. Наверное, водевили с переодеванием в духе «Гусарской баллады» — вообще не лучшее поле для серьезного разговора на эту тему сегодня. Проблема в том, что для таких историй больше нельзя придумать логичного и устраивающего всех финала — ведь под вопросом оказалась сама идея необходимости окончательного выбора. Лобовая метафора со скидыванием мужских доспехов (с которыми героиня, кстати, обращается на удивление по-свински для семейной реликвии) выглядит недоделанной — ведь броня ниже пояса абсолютно не мешает девушке «взмывать в небеса» (развитие этой мысли вообще заводит в какие-то малоприятные дебри). А шикарные распущенные кудри, слепящие слоем лака на рекламной завивке, вместо ассоциации с раскрепощением вызывают навязчивое желание позвать на помощь Харли Квинн из «Хищных птиц», чтобы та наконец подала героине резинку для волос. Да и хвастаться их длиной в мире костюмного Востока довольно глупо: у всех под пучками и заколками здесь скрывается шевелюры не хуже, просто ими не принято мериться.

В мультфильме дальновидная Мулан успела перед самым походом обрезать длинную шевелюру, чтобы в финале щеголять с необычным для региона каре до плеч. В фильме авторы так и не нашли, чем Лю Ифэй могла бы поразить зрителя, кроме красоты волос и прочих внешних данных. Ее анемичная органика бросается в глаза уже в самом начале, когда она изображает «разные лица». С каждой минутой все больше скучаешь по живой и пылкой мультяшной Мулан, созданной когда-то лишь несколькими штрихами кудесников двухмерной анимации. Еще бледнее героиня смотрится на фоне нового персонажа — ведьмы Сянь Лан, следить за которой куда интереснее, ведь ей придумали внятную драму и красивое визуальное решение (да и многоопытная Гун Ли просто из другой актерской лиги).

«Мулан» (1998) / Disney Enterprises

К тому же новая Мулан стараниями сценаристов ведет себя совсем уж по-мужски в самом отталкивающем смысле: она болезненно самолюбива, вспыльчива и решает все конфликты исключительно грубой силой, тогда как ее мультяшной предшественнице приходилось постоянно включать голову и фантазию (даже та самая лавина в фильме сходит по вине скорее самих варваров). При этом никакого внятного объяснения, как Мулан удается побеждать более сильных и, главное, тренированных соперников, не дают. Апогеем местной уравниловки становится финальная битва, где хрупкая девушка на подвешенной балке балансирует на равных со стокилограммовым Джейсоном Скоттом Ли в полной боевой выкладке.

Подробности по теме

Аврора, Эльза, Моана: как менялись женские образы в мультфильмах студии «Дисней»

Таким же диким выглядит и новый открытый финал, когда героиня всерьез задумывается, не продолжить ли ей завидную карьеру. Ведь это напрочь перечеркивает важнейшую для оригинальной легенды антивоенную тему, которую сохранили даже в диснеевском мультфильме, стараясь лишь не выпячивать ее на передний план. Мулан идет в армию, чтобы спасти отца и защитить родину, но, когда опасность для них обоих миновала, она, не задумываясь, отказывается от высокого положения ради мирной жизни и заботе о близких. И дело здесь не в архаичном отсутствии карьерных амбиций, а в том, что Мулан — не безжалостный вояка, запертый в теле женщины. Она — гармоничная личность, отрицающая войну как способ достижения своих личных интересов и целей.

Так что желание «Дисней» угодить всем на свете, поймать сиюминутную конъюнктуру за хвост, не слишком вникая при этом в суть художественного материала, привело к появлению очередного мимолетного блокбастера, паразитирующего на былых победах и достижениях. Это все еще можно посмотреть ради красивой картинки и ностальгического вайба, но искать здесь какое-то новое слово в извечном диалоге Востока и Запада явно не стоит. Что совсем не означает, что сказать и в самом деле нечего. Символично, что удивительный синтез китайского уся с европейской самобытностью на днях все-таки состоялся — просто не там, где мы его ждали, а в свежем, деликатном и завораживающем клипе FKA Twigs, которая щеголяет в плаще, как будто бы снятом с плеча Расселла Нэша.